Отправлено: 30.12.06 13:30. Заголовок: "Ловитор", Ориджинал, автор: Сайфо, NC17, драма

Название: Ловитор
Автор: Сайфо
Фандом: Ориджинал
Пайринг: Сандро/Пеппо
Рейтинг: NC17.
Жанр: Драма, видимо. Знать бы еще, что
это такое.
Бета: Max Gautz, Alix

 Отправлено: 30.12.06 13:35. Заголовок: Re:

Ловитор

Подарок для Jethro

– Что для тебя доверие?
– Пытка китайская.
(с) Max Gautz


***
– Сандро, иди, глянь, там тебе мелкого привели. Надо посмотреть, чего он стоит.
Пронзительный голос антиподистки Анетты хлестнул по ушам, взорвался головной болью. Впрочем, виновато тут было, скорее, похмелье, потому что к анеттиному голосу все давно привыкли. Характер у нее был золотой, а вот голос такой, как будто она сейчас сорвется на визг. Сандро приподнял растрепанную соломенную шляпу, лежавшую на его лице и прикрывающую глаза от полуденного солнца, нахлобучил ее на голову, покинул шезлонг и, махнув антиподистке, побрел в сторону площадки, огороженной расположившимися по окружности клетками передвижного зверинца.
На мелкого ему указали сразу. Действительно невысокий и худенький, как, впрочем, и положено, парень разминался под оценивающими взглядами цирковых – готовился показать, на что способен.
– И что говорит? – обратился Сандро к вечно все знающему шпреху.
– Говорит, что ему уже девятнадцать, что зовут его Пеппо, родился в опилках. Работал у Хайнца.
– У Ха-а-айнца… – протянул Сандро. В это верилось с трудом. От немца никто не уходил добровольно, уж очень хорошо он платил. И заботился о своих артистах, не чета Борову Кримси, хозяину цирка «Чудеса Альбиона», куда и пришел искать работу предполагаемый хайнцев выкормыш. – И чего он тогда тут забыл?
– Говорит, ушел, когда его брат свернул себе шею.
– Нервный, что ли? – наблюдать за пришлым пареньком было приятно. «Грелся» он грамотно и выглядел… так, как нужно для «Чудес Альбиона», но так, как здесь не выглядел никто – невесомым тоненьким эльфом из этого самого туманного Альбиона. Да еще и светлые волосы, должно быть, падавшие ниже плеч, а сейчас перехваченные шнурком, чтобы не мешали, золотились на солнце. Ну, точно – эльф, такому с цветка на цветок скакать, а не в цирке работать. Пеппо? А чего же белобрысый, как и не итальянец вовсе?
– Ты иди, попробуй его. Тебе же с ним работать, если что. И так уже два месяца без дела сидишь, только жрешь, как конь.
– Наши кони жрут столько, что мышь бы от голода сдохла, – проворчал Сандро, переместил шляпу со своей головы на блестящую шпрехову лысину и вышел в центр площадки.
– Ты что ли ко мне в пару метишь?
Мелкий испуганно оглянулся – и вправду нервный, – потом пробежался взглядом по широким плечам Сандро, покрытым лохмотьями сожженной загаром кожи, прикинул на глазок рост, в общем, примерил под себя. Ответил неуверенно:
– Если это ты – Алехандро Вилларайгоса, – судя по тому, как парень произносил его имя и фамилию, испанского он не знал. Зато на английском говорил неплохо, хотя и с акцентом.
– Кто ж еще, – Сандро ухмыльнулся. – Кабриоль?
Мелкий кивнул, как-то сразу внутренне подобрался и сделал шаг вперед. Ап! Сандро рывком подбросил невесомое тело, чуть качнулся, ловя равновесие, выпрямил руки. Мелкий держал стойку руки в руки хорошо, твердо. Развел ноги в «шпагат», легко перешел на плечи «нижнего», точно соскочил через заднее сальто. Идиот, босыми ногами на колючую солому, устилавшую площадку. Хорошо хоть в навоз не вляпался. И равновесие он ловил влет, и легок был неимоверно, особенно по сравнению с растолстевшим Гвидо, подавшимся в конце концов в ассистенты к Анетте. Именно из-за этого и сидел Сандро без работы несколько недель – спину сорвал, тягая толстяка, и вовсе остался без «верхнего». Обидно было дьявольски и очень хотелось повыбивать Гвидо зубы, чтобы месяц жрать не мог да похудел, но после драки работать вместе точно не получится, к тому же, где это видано, чтобы «нижний» поднял руку на «верхнего». Это все равно как если бы портовый амбал посчитал равным себе худосочного школяра. Стыдобища, а всего удовольствия – на один удар.
– В самом деле, что ли, на Хайнца пахал? Чего ушел-то, дурень?
Парень мотнул головой, явно не собираясь отвечать на вопрос. В черном трико, истончившимся настолько, что сквозь него просвечивала бледная кожа, он не тянул на заявленные девятнадцать. Пятнадцать – самое большее. Вопрос был принципиальным – а ну как заматереет через годик, и что – опять искать себе «верхнего»? Тот, видимо, догадался о мыслях Сандро, метнулся к сваленной на краю площадки холщевой торбе, порылся, вынул замусоленную бумажку.
– Вот, письмо от Хайнца, рекомендательное.
Сандро повертел листок – он и по-испански читал с пятого на десятое, а тут вообще не понятно, какой язык. Но к письму уже протянул пухлую ладонь Боров, быстро пробежал взглядом по буквам, выписанным затейливо, с завитушками и росчерками.
– Точно, от Хайнца. И про возраст не врет. Что скажешь, Сандро? – Кримси был скупым до невероятия, но при этом, что удивительно, человеком не вредным и знающим толк в своем деле. – Возьмешь пацана?
Сандро пожал плечами. Думать было нечего. Если от Хайнца, то только дурак не возьмет. А сидеть без работы – так ведь и сдохнуть можно. Конечно, деньги перепадали – за принеси – подай – стой там – иди сюда, но их едва хватало на жратву.
– Пойдем, парень, поговорим об условиях, – толстая, словно надутая изнутри, рука Борова легла на худенькое плечо, затянутое черной тканью, и хозяин увел мелкого за собой, решать финансовую сторону вопроса. А Сандро глянул на рекомендательное письмо, которое Кримси вернул ему. Разобрать, конечно, не удавалось ни слова, но вот дата внизу листа была понятна. Почти год назад. И где этот щенок, спрашивается, шлялся?

***
Поселили Пеппо, как и следовало предполагать, в фургон Сандро. Новенький сунул свою тощую торбу за сундук и пристроился в уголке, явно намереваясь казаться как можно более незаметным. Сначала Сандро показалось, что это хорошо, но потом молчаливое присутствие чужого стало раздражать и, в конце концов, «завело» до желания настучать по шее. А при мысли об этой самой тоненькой шее, которую можно было бы свернуть одним движением сильных рук, становилось так тошно, что настучать хотелось с удвоенной силой. Сандро пытался заниматься своими делами, но вскоре понял, что это бесполезно. И ладно бы «мелкий» наблюдал за ним. Нет, он сидел неподвижно и рассматривал собственные руки. Так, словно его, Сандро, в фургоне и не было. Демонстрируя ответное равнодушие, испанец завалился на покрытый тюфяком сундук и уставился в потолок. Однако играть в эту игру долго у него не получилось, и, наконец, он не выдержал:
– Так и будешь сидеть, как мышь под метлой? Хоть бы спросил, где спать будешь.
– Там, ясное дело, – Пеппо кивнул головой в направлении сваленного рядом с сундуком бывшего тюфяка Гвидо.
Злость всегда мешала Сандро думать и заставляла совершать глупые вещи. Вот и сейчас он непонятно зачем сообщил:
– А вот и нет. Это мое место, твое – на сундуке, – хотелось посмотреть, что на это скажет новенький. Но тот только перевел взгляд обратно на свои руки. Сандро взъярился окончательно:
– Эй, как тебя там? Пеппо? Джузеппе? Не хочешь спросить, какие у меня правила?
Мелкий снова поднял на него светлые, почти бесцветные глаза и, наконец, улыбнулся, какой-то вымученной улыбкой:
– Вообще-то меня зовут Йозеф.
– Дурацкое имя, где такие дают?
– В Австрии. И еще много где. Но меня крестили в Вене.
– Ишь ты… – разговор явно не клеился, и Сандро показательно отвернулся к стенке. Интересно, как долго новичок высидит в таких условиях?
Выдержал он гораздо дольше, чем Сандро, отлежавший левый бок, вскочивший, опорожнивший кувшин воды, сунувший в таз тарелки с остатками засохшей перловки и успевший оклеить разноцветной бумагой обруч для маленькой Лоры. В итоге хозяин фургона сбегал за водой, триумфально поставил ведро посреди жилища и довольно-таки злорадно обратился к новичку:
– Думаешь отсидеться? Вот, помой пол, нечего тут…
Мелкий без слов принялся драить некрашеные доски, делал это тщательно и со старанием, пока, двигаясь задом к выходу, не уперся в ноги Сандро. Распрямился, обернулся, глянул недоуменно. Словно и в самом деле не понимал, зачем хозяин, велевший прибраться, сам мешает это сделать.
– Ты дурочка-то не строй. Нам работать вместе, а ты чужим хочешь остаться? Не выйдет.
Разумеется, Пеппо это знал, не мог не знать, иначе какой же он «верхний». Его жизнь зависела только от того, насколько хорошо они понимают друг друга с «нижним», насколько доверяют друг другу. Точнее, от того, насколько «верхний» сможет довериться «нижнему» и насколько тот доверие оправдает. Потому и странно было, что новичок не стремится сам влезть под кожу, очаровать партнера. Сандро ведь при любом раскладе ничего страшного не грозило. Разве что срыв номера. Но в последнее время с Гвидо это происходило достаточно часто, так что «нижний» привык к разочарованному свисту публики и уж точно пережил бы это еще раз, вздумай избавиться от новичка. Кримси не выгонит его из труппы, даже если «верхнего» опять придется менять, а Сандро снова будет бездельничать. Платить, конечно, перестанет, а выгнать не выгонит. Но вот, поди ж ты, приходится самому тормошить замороженного пришельца. Тот аккуратно отжал тряпку, обошел будущего партнера и продолжил уборку. Сказал, не прекращая своего занятия:
– Не выйдет. Но мне нужно время.
– Вре-е-емя? Мы завтра уже работать начинаем. Сегодня-то я после попойки, а то бы уже репетировали. Откуда я тебе время возьму?
Мелкий, видимо, опять выпрямился, но Сандро оборачиваться не стал. Так и услышал сказанное в спину:
– Ты ведь все равно меня не уронишь. Как бы ни злился, – и снова плеснула в ведре вода, на пол шлепнулась мокрая тряпка. Разговор окончен, полы домывать надо.
– Подумать только, какая уверенность, – кроме бессильного злого бормотания ничего не получалось, потому что новичок был прав. Не уронит Сандро. Специально – не уронит. Это в крови. Еще с тех пор, как он сам был «верхним» у своего отца, а потом работал вольтиж на трапеции, доверяясь ловитору так, как никогда не доверял самому себе. Всю жизнь его поддерживали чьи-то сильные руки, а, повзрослев, он и сам стал надежной опорой для Гвидо. И уронил только тогда, когда острая боль в позвоночнике от пришедшего на плечи слишком тяжелого «верхнего» заставила упасть на колени. Но и тогда он успел спассировать партнера. Он сделал бы это, даже если бы умер за секунду до того. Несмотря на то, что Гвидо к тому моменту уже давно не вызывал ничего кроме жгучего раздражения. Вот такого, какое сейчас вызывает самоуверенный замкнутый новичок. Ну и черт с ними обоими: на конюшне, например, ждут, помочь надо.

***
Сандро не выспался. Вчера он вернулся в свой фургон очень поздно, изрядно наработавшись, не высказал никаких замечаний по поводу вымытой посуды и ломтиков сала, дожидающихся его на толстом куске хлеба. Однако с удовольствием угощение съел и без слов завалился спать, раскатав тюфяк на полу. Новичок повздыхал, повозился и пристроился на сундуке. А там, между прочим, не дуло, не то что внизу.
Проснувшись, Сандро некоторое время не мог сообразить, что же не так этим утром. Конечно, он помнил и о новом жильце, и о дурацком поступке со сменой лежбища, но было еще что-то, что никак не вписывалось в его представление об утре. Во-первых, он не слышал дыхания новичка – его не было в фургоне, значит, он проснулся еще раньше хозяина, продравшего глаза на рассвете. Во-вторых, с улицы явственно тянуло дымком и запахом готовящейся еды. Сандро принюхался. Похоже на картошку. Что удивительно – с мясом. Однако долго удивляться ему не пришлось, потому что постоялец уже входил в фургон с котелком, полным этой самой вареной картошки, белой и рассыпчатой, оплетенной коричневатыми волокнами разваренной вконец телятины.
Пеппо не пожелал доброго утра, даже не кивнул приютившему его хозяину, деловито достал чистые плошки и наполнил их едой. Снова вышел и вернулся с бутылью молока, пристроил все это на выдвинутый из угла старый большой барабан, служивший столом. Ложку, деревянную, с резной ручкой, постоялец вынул из собственной котомки и, наконец, глянул на Сандро.
– Вот… Завтрак, – разговаривал он тихо, но очень внятно, поэтому Сандро легко понимал его, несмотря на акцент и то, что английский не был родным языком ни для него, ни для новичка.
Завтрак, значит. И мясо, вкус которого Сандро, надо признаться, стал забывать. И свежее молоко. Где достал? Разве что успел уже сбегать в предместье гэмпширского Питерсфилда, близ которого расположился цирк. Это когда же он встал? Впрочем, желудок уже орал почище мартовского кота, не оставляя времени на размышления, и Сандро придвинулся к барабану, разломил ложкой картофелину, проглотил кусок так быстро, что даже не успел обжечь язык. Он ел жадно и неаккуратно, в отличие от мелкого, который, казалось, не получает от еды никакого удовольствия. Наевшись так, что самому себе показался пьяным, Сандро пресек попытку новичка убрать посуду и принялся мыть ее самостоятельно. Ему вовсе не хотелось, чтобы парень чувствовал себя обязанным выслуживаться только потому, что живет здесь. А тот, пользуясь занятостью хозяина, разделся без всякого стеснения, как человек, привыкший к общежитию, и натянул вчерашнее трико.
– Что, не терпится приняться за работу? Погоди, пусть жратва уляжется.
После завтрака Сандро был настроен более благодушно – раздражение, конечно, никуда не делось, но было придавлено тяжестью сытого желудка.
– Ты с братом работал? – в общем-то, это был не вопрос. Конечно с братом, иначе чего бы ему уходить от Хайнца? Связь «верхнего» и «нижнего» обычно сильнее родственной. Некстати вспомнился Гвидо, запросто променявший партнера на возможность пожрать от пуза и пыхтеть каждый вечер в анеттиной постели. В том, что именно пыхтеть, Сандро не сомневался – была у Гвидо привычка встречать удовольствие не стонами, а тяжелым надсадным сопением. Анетта, наверное, считает, что у любовника голос пропадает от экстаза.
Сандро засмеялся над своими мыслями, осекся под вопросительным взглядом новичка, вспомнил о теме разговора и о свернувшем шею брате. Неловко получилось.
– Ты извини, я своего бывшего напарника вспомнил. Новый номер придумаем или попробуешь наш старый выучить?
– А что там? – голос вполне равнодушный, и это настораживало. Хотя… у Хайнца абы кого не держали. Так что, наверное, парень просто уверен в своих силах.
Сандро принялся объяснять, а новичок кивал, подтверждая, – да, могу. И мог, конечно, ничего особенно сложного в программе не было.
– Мы вообще-то с Гвидо работали два номера. Акробатику и вольтиж на трапеции. Я подумывал объединить это дело в один номер, красиво бы получилось. Начали бы в партере, а потом – под купол, – Сандро мечтательно улыбнулся. Ему нравилось, как публика приветствует риск, связанный с высотой. Вот только Гвидо уже давно начал прибавлять в весе и росте, и если быть «нижним» Сандро до последнего времени удавалось, то ловитор из него получался не самым подходящим для такой массы. Каждый раз вес Гвидо, резко приходящего в его руки, казалось, выворачивал суставы и рвал связки. А с невесомым Пеппо вольтиж на трапеции превратился бы в сплошной праздник.
– Мистер Кримси вчера сказал, что трапеция – обязательно. Я раньше работал… – новичок сбился, но Сандро уже не слушал его.
– Вот и отлично. Боров чует, что публике нужно. Так и сделаем.

***
Работать они начали в тот же день, и, кажется, понравились друг другу как партнеры. Сандро в деле был, что называется, зверь – забывал об усталости и необходимости есть, добивался максимальной отточенности каждого движения, и Пеппо, вероятно, разделял его стремление все делать идеально. По крайней мере, не жаловался, не просил устроить перерыв, забывал о своей сдержанности, предлагая новые, подчас довольно интересные идеи. Равновесие он держал прекрасно, гнулся так, словно костей в нем не было вовсе, и с полуслова понимал объяснения Сандро. Праздник какой-то, а не партнер. Что же заставило его пропадать где-то целый год, а потом пристроиться к скупердяю Кримси при таких-то данных?
Когда, наконец, силы кончились как-то разом у обоих, они не вернулись в фургон, а пристроились прямо на месте репетиции, на набитых опилками матах, и без следов вчерашней зажатости обсуждали будущий номер.
– Понимаешь, – говорил Сандро, увлеченно, горячо, подчеркивая свои слова выразительными жестами рук, – мы с тобой разные. На этом надо сыграть. Ты как северный эльф, а я…
– Как южный сатир, – подхватывал Пеппо.
– Ну да. И мы начинаем в партере, ты любуешься собой, а я помогаю тебе, поддерживаю, восхищаюсь. Надо будет костюмы придумать правильные. Чтобы ты красавец, а я так, попроще. А потом ты начинаешь уходить от меня вверх, а я – за тобой, словно догоняю. А потом ты приходишь мне в руки и все счастливы, – Сандро не замечал смущения Пеппо, и тот вскоре тоже расслабился, придумывая костюмы и музыку для номера. Однако при попытке обсудить вольтиж уходил в сторону, переводя внимание на освещение или выясняя подробности, связанные с плечевой акробатикой и работой с першем. С трапеции его брат грянулся, что ли? Так ведь не спросишь же в лоб. Сандро рассудил, что когда дело дойдет до вольтижа, вопрос выяснится сам собой, и докапываться до истины не стал.
После обеда, приготовленного Пеппо уже из запасов хозяина, они занялись каждый своим делом. Сандро помогал со зверинцем и сколачивал реквизит для фокусника, а новичок расшивал блестками платья для сестер Ставински – ему тоже нужно было зарабатывать на жизнь, ведь Кримси оплачивал только работу на представлениях. Встретились они уже вечером, когда Пеппо суетился у костра, пристраивая на треногу котелок с водой.
И тут явился Гвидо.
До сих пор Сандро удавалось избегать встреч с бывшим партнером, что, в общем-то, было сложно в небольшом лагере, но, поскольку, тот, вероятно, и сам не стремился к общению, до поры до времени они лишь сдержанно кивали друг другу при случайных встречах. А тут, нате, нарисовался – хрен сотрешь. Пришел, уселся, не поздоровавшись, на перевернутый ящик, жадно принюхался, учуяв свежий хлеб, и обратился к Пеппо, начисто игнорируя Сандро:
– Новенький, да? Тут все тебя обсуждают.
От его ленивого тона Сандро захотелось крепко двинуть по покрытому мелкими рыжими кудряшками затылку, но новичок ответил спокойно:
– Я знаю, – и всыпал фасоль в котелок.
– Это Гвидо, – счел нужным пояснить Сандро.
– Ага, он самый. Гвидо. Работал вот с ним, а потом ушел. А ты, стало быть, на моем месте пристроился.
– Уши надеру, – проворчал Сандро, но с места не двинулся. Пока ничего такого сказано не было и не стоило накалять ситуацию.
– А и надерешь, – легко согласился бывший напарник, снял с пояса флягу, отхлебнул, никому не предложив. Продолжил: – И как тебе на чужом-то месте?
– Я на своем месте, Гвидо. Ты сам ушел, мне рассказали.
– Ушел, потому что у него силенок не хватило. Подумаешь, прибавил пару фунтов, не стал же как Боров.
Гвидо действительно нельзя было назвать толстым, но и Сандро особенным здоровяком не был, разве его вина, что спина отказалась выдерживать вес напарника.
– Ты, я смотрю, пожрать готовишь, не боишься, что тоже не по силам ему окажешься?
– А ты оставайся поужинать, глядишь, мне меньше достанется, – на этот раз улыбка Пеппо была куда более живой, чем вчера. Вообще сейчас, расслабившийся, с распущенными волосами, с глазами, казавшимися в свете костра темнее, чем они есть, он ничуть не уступал броской итальянской красоте Гвидо. Даже, пожалуй, был по-своему лучше. Утонченней, что ли… Гвидо и Сандро внешне дополняли друг друга – оба яркие, живые, что называется, ладные. Пеппо отличался от них, как шелковая нить отличается от куска проволоки. Сдержанный, кажущийся почти бесплотным, не в силу хрупкого сложения, а из-за прозрачности бледной кожи и скупости точных движений. Не порыв знойного ветра – легкое прохладное дуновение. Да, с таким только и оставалось, что работать на контрасте.
– Да ладно, – рассмеялся Гвидо и встал. – Он с тебя ночью все твои накопления сгонит. Вон, уставился, как кот на сметану.
– И чего приходил? – пробормотал по-испански Сандро вслед бывшему напарнику, а Пеппо продолжил кашеварить так, словно и не было никакого визита.
В фургоне новичок по-прежнему предпочитал молчать и жаться в углу, а Сандро, разозленный словами Гвидо, почему-то остро пожалел, что утром, когда мелкий переодевался, был занят мытьем посуды, а после полудня сразу ушел и не видел, как тот натягивал штаны и рубашку. Интересно же, в самом деле, что ему судьба подбросила под бок. Не то чтобы Сандро непременно желал найти замену Гвидо и на ночь, вполне хватало быстрых встреч с сестрами Ставински – то с каждой отдельно, то с обеими вместе, а просто… Да чего там, еще успеет насмотреться столько, что надоест. Живут-то вместе.
Пришла пора ложиться, и Пеппо, наконец, заговорил:
– Ты же раньше на сундуке спал. Ну, до меня?
– Спал, – хмуро признался Сандро. К чему отрицать очевидное? – А теперь ты там спишь.
– Можно поменяться.
– Сегодня переживу, а завтра приспособлю что-нибудь.
Когда они жили здесь с Гвидо, Сандро даже и в голову не приходило что-то приспосабливать, да и нужды особой не было. Несмотря на отсутствие хрупкости у бывшего напарника, они прекрасно помещались на сундуке вдвоем и отдельно спали редко, только когда смертельно уставали в ярмарочные дни после четырех представлений подряд.
Сны были странными. Наверное, такие снятся собакам, и тогда они скулят, взлаивают во сне, перебирая лапами. Сандро снилась репетиция с новичком. Он физически ощущал каждое движение, чувствовал под ладонями ребра «верхнего», подшагивал, ловя равновесие с першем. И боялся, боялся падения. Почему-то оно казалось настолько вероятным, что даже почти хотелось – пусть, наконец, произойдет. И от этого накатывал ужас. Самый настоящий, с холодным липким потом, от которого промокает трико, с внезапной слабостью, с замедленностью движений. Ужас, из-за которого «верхний» соскальзывает с перша, а подхватить его нет никакой возможности, потому что страшно, страшно, страшно. И два пятна на зеленом манеже. Серебристое, неподвижное – тело «верхнего» и черное – смешно подпрыгивающий на подагрических ногах шпрех, надвигающийся, раскинувший руки так, словно хочет обнять всю публику…
Сандро проснулся, нашел взглядом белое пятно лица своего постояльца, приблизил ухо к приоткрытым губам, вслушиваясь в сонное дыхание. И не смог уснуть снова. Что-то, то ли это тихое, едва уловимое дыхание, то ли просто утро со всеми сопутствующими явлениями, заставило его сунуть руку в штаны и сомкнуть пальцы на требовательно поднявшейся плоти. Ну и не бежать же, в самом деле, на рассвете под теплое крылышко Марты (Анна Ставински по утрам не давала никогда, была сонной и раздражительной, а Марта – ничего, только пахло от нее при этом почему-то селедкой с луком). Удовлетворял себя Сандро механически, без всяких фантазий, к которым был склонен, даже обнимая одну из податливых сестер. И удовольствие от этого было бледное, сравнимое разве что с чашкой горячего шоколада, который Сандро любил, но всегда находил недостаточно хорошим. А после потребовалось еще вымыться холодной водой, и это окончательно записало день в разряд неудачных.
Впрочем, утро выдалось не такое уж и плохое. Во-первых, завтрак, который Сандро воспринял, как должное, во-вторых, он не отказал себе в удовольствии понаблюдать за переодевающимся мелким. Но тут его ждало вполне прогнозируемое разочарование. Тело, посиневшее и покрытое мурашками от утреннего холода, выпирающие позвонки, тощий зад… Вот разве что ноги были хороши – длинные для невысокого роста, с тонкими щиколотками. А в остальном – скучно. Никакого сравнения с тем же Гвидо, с его рыжими волосами, со смуглой теплой кожей, с упругими ягодицами, в которые так и хотелось впечатать ладонь, чтобы потом следить, как исчезает белый след пальцев. В общем, непонятно было, что такое случилось на рассвете.
Откровенно говоря, Сандро был довольно равнодушен к мужчинам, зато женщин обожал со всей южной страстью. Еще отец предупреждал юного Алехандро, что работать с девушкой ему не стоит – засмотрится под юбку и уронит. Сандро и сам понимал это, потому и согласился на предложение Гвидо.
Итальянец, ставший для Сандро первым и, на данный момент, последним, был опытным «верхним» и знал, что делал, когда при пассировке соскользнул вдоль тела «нижнего», прижался пахом к паху, а губами к губам. Конечно, Сандро, родившийся в цирке, не был шокирован, он ожидал чего-то подобного. Нет, никакого правила не было. Не было даже негласной традиции. Просто само собой случалось так, что два человека, живущие вместе, зависящие друг от друга, становились любовниками, вне зависимости от пола. И той же ночью Сандро взял Гвидо, раздевшегося и расположившегося на сундуке в ожидании.
Ничего такого в этом не было. Не то чтобы особенно интересно или особенно хорошо. Просто так было нужно. Ну, или, по крайней мере, удобно. Настолько удобно, что пылкий Сандро не так уж часто проводил ночи у цирковых женщин, проституток или местных девиц, искавших романтической любви бродячего циркача. Гвидо не был страстным любовником, зато всегда оказывался под рукой и никогда не отказывал. Зачем ему это требовалось, Сандро мог только догадываться, но размышлениями на эту тему себя не затруднял, просто пользовался, чем бог послал. И, когда напарник ушел, «нижний» ни секунды не сожалел о том, что с ним исчезла и эта составляющая его жизни.
День прошел в работе. Пробовали перш – получалось хорошо. Пеппо отличался гибкостью, позволявшей вносить в номер элементы «каучука», и пластичностью, которая свойственна обычно парам, где «верхняя» была девушкой. Сандро не мешал напарнику добавлять новые, непривычные элементы, упоенный легкостью партнера и каким-то странным взаимопониманием, не требующим слов и команд. Он подставлял руки ровно в тот момент, когда это требовалось, и сам удивлялся этому.
А потом явился Кримси, понаблюдал недолго и сообщил, что хотел бы видеть их на манеже в следующее воскресенье. Пусть и с половиной номера, без вольтижа. Сандро лихо взял под козырек и отметил про себя, что день определенно не удался. Распоряжение Борова означало, что нужно забыть обо всем, кроме работы, спешно отрепетировать хореографическую часть, быстро сшить костюмы. Да и не хотелось выходить с неполным номером, не хотелось рисковать, появляясь перед публикой с малознакомым еще партнером. Впрочем, рано или поздно через это пришлось бы пройти.

***
Они устали так, что невозможным казалось даже совершить усилие и поесть, однако, когда Пеппо, готовясь ко сну, скинул одежду и принялся растирать себя влажным полотенцем, Сандро вдруг задохнулся от неловкости и пулей вылетел из фургона. Послонявшись по лагерю, остро жалея, что, учитывая напряженный график репетиций, нельзя даже напиться, он отправился в фургон Анны и Марты. Сестры-эквилибристки встретили его язвительными шутками, да и сам Сандро понял, что не сможет остаться с ними, потому что невысокие худенькие блондинки с одинаково холодными серыми глазами до странности напомнили ему Йозефа. И тут же кровь ударила в голову, мешая видеть полуодетых девушек, зато заставив вспомнить, как выгнулось от попавших на спину капель холодной воды тело новичка, как отчетливо от этого движения обрисовались под кожей ребра. Вспомнил Сандро и светлые, почти невидимые волосы в паху напарника, бледно-розовые мазки сосков на груди, тени, залегшие в ложбинках подмышек. Этого оказалось вдруг так много, что Сандро, не рассуждая, не видя, притянул к себе Марту, ухватив за глубокий вырез ночной рубашки, потащил вверх подол, вонзился коленом между ног и вот так, переплетясь с уже жарким и готовым ко всему чужим телом, сделал два шага и упал на тюфяк. Как издалека слышал он ругань Анны, стягивавшей с него штаны, и мял ладонями мартину грудь, выкручивая соски, такие же бледные, как и у Пеппо. А когда Марта застонала, то ли от боли, то ли от готовности, Сандро провалился во влажное горячее нутро и чуть не заплакал от облегчения. Что-то внутри разжималось, давая возможность вдыхать острый запах разогретой женщины, двигаться, ощущая упругую мякоть, пробовать на вкус присоединившуюся Анну и забывать о том, что привело его сюда.
Да и что это было? Что-то странное, болезненное, непонятное. Сандро не знал этому называния, знал только, что это никакого отношения не имеет к похоти – тело Пеппо не вызвало в нем возбуждения, желание пришло позже, как реакция на то, что Сандро увидел. Только вот что такого он увидел?
Потом, уже засыпая в объятиях сестер, Сандро отчетливо вспомнил, когда испытал что-то менее сильное, но очень похожее. Ему было тогда тринадцать, некий богатый русский, которого Кримси величал не иначе как «Mon Prince», пригласил их на свою виллу, выступить на празднике в честь какой-то русской же балерины. Они должны были изображать ожившие скульптуры. Копиями античных статуй – это сказал всезнайка-шпрех – был заставлен весь парк. Там-то и увидел Сандро бронзового мальчика, вынимающего занозу из ноги. Именно его место предстояло занять юному циркачу. И он так никогда и не понял, что заставило его прослеживать глазами каждую линию бронзового тела, боясь прикоснуться и ощутить неживой металл.
Когда цирк уже был готов уехать, Сандро прибежал посмотреть на мальчика еще раз и разглядел белое пятно птичьего помета на темном колене. Подарок судьбы, давший Алехандро возможность спокойно покинуть виллу и не видеть во сне согнувшуюся одинокую фигурку.
В свой фургон он вернулся еще до рассвета. Вероятно, Пеппо чувствовал себя в одиночестве более свободно, чем в обществе напарника. Он разметался, скинув покрывало, однако Сандро с облегчением заметил, что «верхний» одет. Впрочем, зрелище было все равно чересчур… Просто – чересчур. И Сандро вполне преднамеренно зацепился ногой за какой-то хлам, опрокинул его, изрядно нашумев и разбудив спящего.
Проснувшись, Пеппо сразу же измени ...

 Отправлено: 30.12.06 13:35. Заголовок: Re:

... лся. Исчезла заворожившая Сандро мягкость и чистота черт. Лицо, только что светившееся изнутри, стало бледным и измученным, нос выглядел слишком острым и длинным, губы – узкими и бесцветными. С этим уже можно было как-то жить.

***
Как Пеппо воспринял бегство Сандро, осталось неизвестным. Он ни слова не сказал партнеру, уделив все внимание приготовлению завтрака, а «нижний» не навязывал ему своего общества. И вышел, когда австрияк начал переодеваться. Во время репетиции ночное происшествие забылось, стерлось. Работали уже на площадке в центре лагеря, под придирчивым взглядом Кримси. Боров казался довольным, да и было с чего – с Пеппо несложные, в общем-то, трюки смотрелись свежо и красиво.
Перерыва на обед делать не стали – попросту не хватало времени. Отдыхом считались короткие передышки, во время которых с акробатов снимали мерки и прикидывали уже раскроенные детали костюмов. Так за весь день Пеппо и Сандро не обменялись ни словом, которое не относилось бы к работе. А вечером «нижний», поужинав, передумал проводить ночь у сестер Ставински, справедливо рассудив, что после дневного марафона никакое зрелище уже не выведет его из состояния равновесия. Однако тут он чуть было не ошибся, потому что неутомимый Пеппо нагрел воды и решил устроить полноценную помывку. Ему даже удалось вовлечь в это Сандро.
И ничего страшного не произошло. Полностью обнаженные, они помогали друг другу смыть дневной пот, но «нижнего» не взволновали зрелище обнаженного тела напарника и прикосновения к белеющей в полумраке коже. И даже когда Пеппо, помогая Сандро, легко оглаживал ладонями спину хозяина фургона, смывая мыльную пену, тот лишь слегка поежился от непривычного ощущения ласки, но не попытался уклониться и не испытал ни малейшего волнения. Похоже, что вчерашнее возбуждение и неловкость были вызваны больше предположениями Гвидо, чем видом голого австрийца. И Сандро решил не забивать себе голову.
Этой ночью он спал на топчане, полученном в дар от шпреха. Сын старого циркача на прошлой неделе расстался с труппой, направившись в Уэльс к матушке. Шпрех по этому поводу не особенно переживал, однако от топчана избавился с удовольствием – тот занимал в фургоне слишком много места.
Уравнивание по высоте спального места, похоже, сняло некоторые барьеры в общении, а может быть, этому способствовала совместная помывка, но, как бы то ни было, Пеппо чувствовал себя в фургоне гораздо свободней, чем раньше. Он по-прежнему редко заговаривал первым, но уже не жался в угол и даже вынул из торбы и кое-как пристроил свои вещи. Их оказалось немного: смена одежды, карманная Библия, большой кусок оливкового мыла, трико, деревянный гребень, две ленты для волос и жестяная коробка из-под печенья, полная каких-то бумаг и дурацких мелочей. На вопрос Сандро о теплой одежде или хотя бы крепкой обуви мелкий отмолчался, сделав вид, что занят прочтением бумаг.
Библию свою он открывал редко, читал недолго и хранил, засунув между тюфяком и сундуком, а когда Сандро попросил, памятуя о своих католических испанских корнях, почитать вслух, довольно сносно перевел историю о Давиде и Голиафе и, похоже, добавил деталей «от себя», превратив повествование в увлекательную легенду. Это вообще был первый раз, когда «верхний» произнес столько слов в течение одного вечера. Впечатленный Алехандро даже помолился перед сном, чего не делал с самого детства.
Работали много и яростно, настолько, что возникли опасения – в субботу, во время представления, они просто не найдут сил выйти на манеж. Поэтому в пятницу Кримси своим распоряжением запретил напарникам устраивать генеральную репетицию, велев отсыпаться и настраиваться на выступление. Сандро понял приказ по-своему и провел весь день у сестер Ставински, на ночь, однако, вернувшись в фургон. И не зря. Пеппо, похоже, не находил себе места, снова забившись в угол. Предстоящее выступление почему-то пугало его, и Сандро, не долго думая, сгреб напарника в охапку, уложил на сундук, пристроился рядом. Полночи он что-то шептал в макушку вздрагивавшему от слез «верхнему» и, в конце концов, это возымело эффект – оба уснули, поднявшись не на рассвете, как обычно, а тогда, когда будить их явился шпрех, недовольно покачавший головой при виде сладко спящей обнявшейся парочки.
После Сандро некогда было подумать о том, что представляет собой его напарник: со всеми своими странностями, годовым перерывом в биографии и внезапными слезами. Замкнутый, молчаливый, чужой. И совершенно, безнадежно обычный – всего лишь воспитанник Хайнца, что подтверждено документально и не подлежит сомнению. Не то чтобы Сандро ощущал это несоответствие как некую загадку, вовсе нет, он просто знал, что сам является очень простым человеком, состоящим из желудка, той штуки между ног и необходимости работать, чтобы было, чем набить желудок и куда пристроить ту штуку. Нечто иное изредка задевало Сандро невесомым крылом и тут же уносилось, испуганное громким урчанием в животе. «Нижний» признавал за новым партнером право быть не таким, а себе взамен оставлял возможность не обращать на это внимания. Тем не менее, происшедшее ночью основательно выбило его из колеи, и, если бы не суета, предшествовавшая выступлению, он, вероятно, подумал бы над этим. Однако необходимо было установить шапито, помочь с подготовкой реквизита, проделать еще тысячу важных дел, которые в результате должны были вылиться в нечто волшебное под названием «цирк».

***
Цирк был полон. Об этом сообщила Анетта, влетевшая в фургон и велевшая поторапливаться к выходу на парад-пролог. И они поторопились. Только Пеппо замешкался – чем-то ему не понравился костюм, но разбираться было некогда, и вскоре они уже ждали в форганге вместе с другими цирковыми, когда шпрех гаркнет что-то малоразборчивое, заглушенное звуками марша, а сестры Ставински разведут в стороны тяжелый, пыльный бархат кулис.
Сандро вылетел на манеж с серией арабских прыжков, упал на колено, вскрикнул лихо, и замер, отыскивая глазами Пеппо. Тот застыл в боковой затяжке, свободно и спокойно улыбаясь публике, и у «нижнего» отлегло от сердца. Оказывается, он все это время беспокоился, памятуя о ночной истерике напарника.
Их выход был третьим, и Сандро насилу дождался, когда одетые в униформу конюх и берейтор занесут в форганг тринку после выступления Анетты, когда сама антиподистка в сопровождении Гвидо пронесется мимо них, чтобы стереть побыстрее грим, и снова выбежал на ярко освещенный манеж. Встал, обняв себя за плечи и повернув лицо к кулисам в ожидании. Он знал, что женщины зыбли о сладких орешках, лаская взглядами его фигуру, затянутую в черное трико, оплетенное багровыми лентами, но не думал об этом. Он весь был ожиданием. И, когда через мгновение на манеже появился тоненький мальчик, ожил, потянулся к нему, отступил, снова замер. А тот взорвался сложнейшей «окрошкой», которую не предвидел даже Сандро – на репетициях была только серия флик-фляков, – сократил расстояние и сам пришел в руки «нижнего», который только успел прошипеть сквозь зубы: «Без сюрпризов». И сюрпризов больше не было. Только уже в середине номера, подставив руки под узкую стопу, Сандро уловил непривычное напряжение и заметил, что на лице «верхнего» не улыбка – яростный и болезненный оскал, а сам он раскраснелся, взмок так, что потек грим. Тем не менее, мелкий кивнул партнеру, показывая, что все в порядке, срывов не будет, и Сандро продолжил движение, отсчитывая про себя секунды до завершения номера. Он уже представлял, как притиснет новичка к стене фургона и душу из него вытряхнет, выясняя, что это за фокусы. Вот только пережить бы перш. На данный момент работа с шестом была самой сложной частью программы, но без нее завершить номер попросту бы не получилось – даже самый распоследний деревенский тупица понял бы: срыв – это срыв.
И, черт возьми, надо же было так вляпаться – публика заорала «бис!», не успели они даже вернуться в форганг. Пришлось снова выходить на манеж, работать да капо, долго кланяться. Потом Пеппо буквально уволок напарника за кулисы, крикнул: «Достань сметаны! Скорее!», – и побежал к фургону. Сандро, не раздумывая, бросился за ним, но по дороге был перехвачен Гвидо:
– Торопишься отпраздновать начало?
«Нижний» наконец воплотил мечту – не раздумывая, сунул кулаком куда-то в живот, оттолкнул бывшего напарника и ломанулся к фургону. Почему после рывка хлипкая дверь не сорвалась с петель – неизвестно, однако именно то, что основной запал пришелся на Гвидо и этот рывок, позволило Сандро не прибить новичка на месте и успеть разглядеть его голую спину.
– Что это?
– Перец, – «верхний» то ли шипел, то ли стонал, то ли всхлипывал, от этого звука стало страшно. Настолько, что Сандро развернул партнера лицом к себе. И сдавленно охнул от открывшегося зрелища. Если спина австрияка просто покраснела, то грудь покрывали самые настоящие волдыри.
Сметану, равно как и простоквашу, достать не удалось. Пришлось удалять адскую смесь с кожи новичка тем самым жирным кремом, которым обычно стирали грим. Потом Сандро, благословив матушку, лечившую когда-то его ожоги, обкладывал тело мелкого холодными капустными листами. Все это было совершенно невыносимо – боль «верхнего» и то, как он ее терпел, лихорадочно дыша, но не позволяя себе плакать и жаловаться. Впрочем, у него вряд ли были на это силы.
Ночь прошла без сна. Сандро менял капустные листы на тертый картофель, картофель – на тыквенную мякоть, опять возвращался к капусте и отупело, почти безнадежно ждал облегчения. Он терпеть не мог, когда рядом с ним кто-то болел – это делало беспомощным его самого.
А Пеппо лихорадило, он что-то говорил в бреду, наверное, по-немецки. Или на каком языке говорят в Австрии? В любом случае, Сандро не понимал ничего, кроме некоторых цирковых терминов, иногда проскальзывавших среди незнакомых слов.
Утром пришла Анна, отодвинула Сандро от сундука, размотала разорванное на бинты полотно, покачала головой и принялась обрабатывать волдыри какой-то мазью, ею же и принесенной. Пеппо притих – видимо, действия эквилибристки приносили облегчение.
– Странно, что у него так все обожжено, – она, не прерывая своего занятия, посмотрела на хозяина фургона. Говорила она почему-то по-испански. – Я такое видела только у очень маленьких детей, у взрослых – никогда. У него очень нежная кожа... Наши гадают, кто бы это мог сделать...
Об этом Сандро даже не задумывался – некогда было. И теперь выжидающе уставился на Анну.
– Думают на Гвидо, конечно.
– Гвидо? Зачем?
– Ревность, Sasha, – сестры Ставински иногда называли так Сандро, и это ему всегда нравилось, однако сейчас он пропустил обращение мимо ушей. – Ты никогда ничего не замечаешь.
– Гвидо… – нет, Сандро не испытал желания сейчас же разыскать бывшего напарника и пересчитать ему зубы, но пообещал себе заняться этим, как только Пеппо станет легче. – Ожоги долго будут болеть? Когда он сможет выступать?
– Я не знаю, через три дня или через неделю. Как повезет, – Анна закончила наносить мазь на грудь, сама, без помощи Сандро, перевернула больного на бок и принялась за его спину. – Я удивляюсь, что он не заметил.
– Заметил, – Сандро вспомнил, как новичок замялся перед тем, как надеть новый костюм. Внимательно разглядывал, чуть ли не обнюхивал ткань. – Все он заметил. Только некогда было, а он… Наверное боялся, что Боров его выгонит, если номер сорвется.
– Странный он, – Анна закончила и поднялась. – Жить будет.
В течение дня сестры Ставински навещали фургон Сандро еще несколько раз. Забегала Анетта, заглядывали и другие цирковые. Кримси зашел сказать, что, разумеется, на сегодняшнем выступлении их не ждут, и оставил для Пеппо яблоко. Хорошее такое, большое и красное.
К вечеру новичок, наконец, уснул. Сандро, промаявшись у его постели еще около часа, все-таки отправился к Анне и Марте. Сестры принялись хлопотать вокруг него, кормить, налили глинтвейна. Кажется, «нижний» так и заснул, сжимая в правой руке кружку.
Проснулся он глубокой ночью рядом с Анной. Марта, как оказалось, взяла на себя роль сиделки. Это полностью устроило Сандро, и он даже нашел в себе силы по-своему отблагодарить Анну за утреннюю помощь. Почему-то ему казалось важным, что цирковые приняли Пеппо и проявляли о нем заботу. Конечно же, для него самого имело большое значение состояние партнера, но у остальных не было причин беспокоиться о постороннем человеке. Похоже, что новичок успел понравиться всем. Кроме того неизвестного, кто учинил с «мелким» такую жестокую шутку.

***
На следующий день Пеппо окончательно пришел в себя, правда, о репетициях и выступлениях пока не могло быть и речи. Сандро попытался было заговорить с ним об этом происшествии, но натолкнулся на упорное молчание. А когда пообещал вытрясти из Гвидо душу, новичок соизволил открыть рот только для того, чтобы сказать:
– У тебя ведь нет доказательств, что это он. Вот и не трогай его.
И все, ни слова больше. Однако Сандро и в голову не пришло перечить. Впрочем, он решил, что разделается с бывшим напарником, как только тот даст повод.
К слову сказать, Гвидо и так жизнь медом не казалась. Цирковые, привычные ко всему, в том числе и к мелким пакостям на почве профессиональной ревности, в этом случае были почти единодушны. Им казалось, что Гвидо перешел какие-то границы, а потому они сами прочертили жесткую границу в отношениях с ним. Может быть, ничего удивительного в этом и не было – бывший «верхний» у многих вызывал раздражение своим умением отлынивать от общего труда. Одна только Анетта хлопотала вокруг своего ассистента, и никто ее за это не упрекал, все знали, что антиподистка давно и сильно влюблена в смазливого итальянца. А слабости подобного рода в «Чудесах Альбиона» понимали и прощали. Тем не менее, Гвидо сторонились, и его это, похоже, только озлобляло. Первое время он нахально пытался затесаться в какую-нибудь компанию, потом оставил эти попытки, зато зачастил в город и там, как говорили, впутался в какие-то темные дела. Впрочем, все, что происходило за пределами лагеря, цирковых не интересовало.
Как ни странно, несмотря на ночь перед дебютом, проведенную вместе, и ночь, последовавшую за выступлением, когда Сандро не находил себе места из-за страданий Пеппо, их отношения изменились не в лучшую сторону. Казалось, от приобретенной легкости в общении не осталось и следа. Мелкий отмалчивался, не замечая испанца даже тогда, когда тот приносил ему поесть. Жить под одной крышей становилось все более тошно, и «нижний» все больше времени проводил у сестер Ставински или в фургонах других незамужних женщин. Он и сам не очень хорошо понимал, почему уходит из собственного дома, оставляя территорию за чужаком, просто бежал от выматывающего и раздражающего молчания. Возможно, бегство было следствием открытия, совершенного Сандро в ту минуту, когда раздражение, вызванное равнодушным взглядом соседа, должно было выплеснуться в ударе. «Нижний» вообще часто решал проблемы с помощью рукоприкладства и удивился сам себе, когда понял, что ударить Пеппо не может. Было в его новом напарнике что-то, одновременно и будившее агрессию, и останавливающее ее. Почему так, Сандро не задумывался, просто понял, что бить новичка будет, как минимум, глупо, а возможно, даже и опасно. То есть, «нижний» был убежден, что легко справится с Пеппо, однако, возникала твердая уверенность, что такая победа, в конце концов, выйдет боком.

 Отправлено: 30.12.06 13:36. Заголовок: Re:

***
К моменту окончательного выздоровления Йозефа Сандро обозлился на весь свет, устав отрабатывать по ночам предоставленный кров. Поэтому, собираясь поговорить с Пеппо, «нижний» был настроен более чем агрессивно.
Новичок сидел перед фургоном в любимом шезлонге Сандро, но, увидев напарника, вскочил, подошел, молча встал напротив.
– Работать надо, – буркнул «нижний», и Пеппо согласно кивнул. Разговор не сложился. Сандро на улице дождался, когда «верхний» переоденется, потом в молчании дошел с ним до шапито. Репетировать под парусиновой крышей в такую жару гораздо удобней, чем на улице – в цирке было чуть прохладней и не слепило солнце. К тому же разозленный Сандро просто мечтал загнать Пеппо на трапецию.
Первую часть отработали в хорошем темпе, похоже, «верхний» совсем оправился и даже не морщился, когда Алехандро при пассировке слишком грубо касался обожженной кожи.
– А теперь попробуем вольтиж.
– Без страховки? – это были первые слова Пеппо, которые он произнес за время репетиции.
Сандро молча принялся натягивать сетку, которая должна была обезопасить акробата при падении. Так же, не говоря ни слова, приспустил трапецию, дождался, пока «верхний» встанет не нее, и поднял вверх, закрепив трос. По веревочному трапу забрался на вторую, отцепил канат, притягивавший трапецию к лестнице.
Сначала Сандро просто подавал команды и смотрел, как Пеппо их выполняет. Тот работал чисто, уверенно, и было совершенно непонятно, почему он до сих пор избегал вольтижа. Однако, когда настало время придти в руки ловитора, начались проблемы. Раз за разом «верхний» оказывался в сетке. Даже во время выполнения простейшей санжировки переворот комкался, полет оказывался недостаточным и «верхнему» не хватало буквально нескольких миллиметров, чтобы встретить руки ловитора. То же происходило и при герадешвунге. Сандро пробовал сам ловить напарника. И снова безрезультатно. Складывалось ощущение, что Пеппо боится, избегает его рук.
После нескольких десятков безрезультатных попыток справиться с трюком Сандро не выдержал, спустился вниз и подождал напарника. Пеппо уселся в сетке, как в гамаке, свесив ноги и глядя прямо перед собой.
– Ну?
Ответом было едва заметное пожатие плечами. Сандро взъярился, рванулся к австрийцу, но сдержал себя, остановился. Сцепив пальцы в замок, шумно выдохнул. Произнес раздельно и медленно, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:
– Хватит отмалчиваться. Ты что, не понял? Это касается не только тебя. Мы не можем работать. Мы. Я и ты, а не только ты. Что с тобой? Какого дьявола происходит?
«Верхний» наконец посмотрел на Сандро. Взгляд его был безмятежно-пустым:
– Ты найдешь себе нового партнера. Я завтра уйду, – он заметил на черной ткани трико какое-то пятнышко и принялся отскребать его ногтем, уже не глядя на напарника. – Не могу я на трапеции работать.
– Почему сразу не сказал?
– Бродяжничать надоело, – Пеппо отвечал легко, без заминок и стеснения, словно говорил о чем-то несущественном, на чем не стоит заострять внимание, но от этого его внутреннее напряжение ощущалось еще сильнее.
– И сколько трупп ты сменил за год?
– Много. Никому не нужен просто акробат, всем нужна трапеция.
– Ага, а на трапеции ты почему-то не можешь, – Сандро вдруг стало почти весело. Потому что он понял кое-что. – И дрянь эту в костюм ты сам себе насыпал, чтобы подольше оставаться в «Чудесах Альбиона», так? И поэтому ты не хотел, чтобы я Гвидо приложил за это. И ты смотрел и молчал, видя, как к нему относиться стали. И со мной не разговаривал, потому что стыдно было, да?
Веселье Сандро стало злым, но Пеппо, казалось, не было до этого никакого дела, он улегся в сетке, глядя на парусиновый купол шапито и, вполне возможно, вообще не слушал и не понимал, что говорит «нижний».
А Сандро внезапно успокоился. Из него словно выпустили и обиду, и злость, и непонятное веселье. С него достаточно было того, что он может вернуться в свой фургон, не ощущая смутного чувства вины. Он помедлил еще немного, словно собираясь что-то сказать, потом решил, что это будет лишним, развернулся и вышел.
Яркое солнце уже не било по глазам, спрятавшись за тяжелые низкие тучи, но духота только усилилась. Ветер поднимал пыль, кружил ее, кидал в лицо… Сандро поторопился дойти до фургона, чтобы не попасть под надвигающуюся грозу. Войдя, повалился на топчан, закинул руки за голову, уставился в серый брезент, служивший крышей фургона. Не то чтобы он о чем-то думал, ему нужна была передышка, чтобы происшедшее улеглось в его сознании и можно было решить, что делать дальше. В конце концов, почему он так цепляется за работу с напарником? Ведь можно работать одному… Додумывать эту мысль не хотелось, Сандро не привык находиться в манеже один, это пугало, хотя сейчас и казалось привлекательным.
Первые крупные капли ударили по крыше, потом хлынуло так, как бывает только летом. Слушать дождь было приятно, это оправдывало ленивое безделье, убаюкивало. Однако, когда Сандро совсем уже было решил выкинуть все из головы и уснуть, дверь открылась и появился Пеппо, уселся на пороге, подставив босые ступни под дождь, подождал, пока потоки воды смоют грязь, вошел, молча принялся собирать свои вещи в ту самую котомку, с которой пришел. Сандро следил за его спокойными неторопливыми действиями и почему-то испытывал неловкость. Прежде всего от тех слов, которые вертелись в голове, но произносить которые не хотелось. И все-таки он сказал:
– Куда ты пойдешь под дождь? Подожди до завтра, я же не гоню тебя.
Пеппо выудил Библию из-под тюфяка, бросил, не оборачиваясь:
– Я ухожу, – в этих словах была уверенная спокойная окончательность, от которой Сандро чуть не затошнило, точно так же, как от крепкого удара под дых. Он рывком поднялся, попытался ухватить напарника за плечо, но тот легко увернулся и направился к выходу.
Дверь за ним аккуратно закрылась, а «нижний» все стоял, пытаясь понять, что теперь. Наконец придя к выводу, что думать – занятие бесполезное, крадущее время, Сандро накинул на голову и плечи кусок парусины и вышел из фургона. Ему казалось, что у сестер Ставински ему будет лучше и легче, хотя сам не понимал, что именно беспокоит его. Похоже, он просто привык, что в фургоне постоянно кто-то есть, кроме него самого. И звенящее дождевыми каплями безмолвие действовало угнетающе.

***
Дожди зарядили, кажется, надолго. Цирковые мрачно подсчитывали грядущие убытки от срыва представлений, перебивались случайными заработками: то городской голова пригласит к себе иллюзиониста для развлечения гостей, то позовут выступить в ресторане кордебалет, антиподистку и маленькую Лору, работавшую «женщину-змею». Все это неплохо оплачивалось, Боров забирал свой процент, но артистов подкармливал скудно, тем более что на содержание зверинца уходили немалые деньги. А потому, когда мистер Поуп, чертовски разбогатевший мясник, пригласил почти всю труппу, цирковые тут же начали готовиться к предстоящему выступлению. Крещение первенца, появившегося у торговца на склоне слет, следовало отпраздновать достойно.
На исчезновение Пеппо никто не обратил внимания – в эти дни многие пытались найти подработку в городе, а Сандро не спешил рассказывать об уходе своего партнера. Что-то во всей этой истории казалось ему неправильным, едва ли не стыдным. И, в конце концов, он смолчал даже тогда, когда Боров заявил, что номер Пеппо и Сандро включен в программу. Только вот совсем не знал, что с этим делать.
В городе он оказался по просьбе Анны и Марты, которые вместе с остальными женщинами спешно латали и обновляли костюмы – Кримси не хотелось, чтобы с близкого расстояния было видно, насколько яркие наряды на самом деле стары и потрепаны. Сандро поручили купить блестки, атласные ленты, перья и множество разнообразных мелочей, перечень которых на английском языке сестры заботливо вручили «нижнему».
С минуту Сандро разглядывал нежно-зеленое муслиновое платье, выставленное в стеклянной витрине лавки лучшей модистки Питерсфилда Катти Хорн, потом решительно толкнул дверь. Нежный звон колокольчиков у притолоки возвестил о появлении клиента, и худющая остроносая девица, окинув вошедшего взглядом, зарделась, бросилась за занавеску во внутренние помещения, пискнув на бегу:
– Джо, обслужи клиента!
В невысоком мальчике со светлыми завитыми волосами и откровенно подкрашенными губами, щеками и глазами Сандро не сразу узнал Пеппо, а тот спокойно посмотрел на бывшего напарника и спросил:
– Чего изволите, мистер?
Его глаза казались совершенно бесцветными на фоне слишком темных от краски ресниц, а новенькая куртка из голубого сукна была явно широка в плечах. Сандро выложил на прилавок список, потом спохватился:
– Ты чего здесь?
– Я здесь работаю, мистер.
– Какой я тебе мистер, – проворчал Сандро. Ему хотелось оказаться как можно дальше от этой лавки, но именно с миссис Хорн у Кримси была договоренность – необходимые мелочи в обмен на билеты для нее, четырех ее дочерей и целой стайки их подруг с мамашами. – И хорошо платят?
Пеппо пожал плечами, заглянул в список, принялся отмерять алую атласную ленту.
– А как же цирк?
«Верхний» аккуратно смотал ленту, завернул ее в бумагу и только потом ответил:
– Какой мне цирк теперь…
– Ты же мой партнер, мой «верхний», – Сандро сам не понял, зачем сказал это, но остановиться уже не мог. – Через два дня представление у Поупа, мы должны там выступить!
– Я ведь ушел.
– Никто не знает. Я не сказал, а Боров поставил нас в программу, – да, именно так, Сандро просто срочно нужен партнер, чтобы Кримси не убил его за срыв номера.
– А потом трапеция, и мне снова придется уходить?
– Мы придумаем что-нибудь. Правда, придумаем, – «нижний» сам удивился тому, насколько жалобно и просящее прозвучал его голос, а Пеппо вернулся к прерванным делам, отсчитывая и насыпая в бумажные фунтики разноцветные блестки и бусины. – Ты ведь сам без цирка не сумеешь, ты же в опилках родился. Или тебе нравится размалеванным ходить, да? Клиенток обхаживаешь, дур этих перезрелых?
Йозеф сложил маленькие свертки в один большой пакет и протянул Сандро.
– Будем рады видеть вас снова, мистер.
– Hijo de puta, – бросил в ответ «нижний», забрал пакет и выскочил из лавки.
Вечером Сандро было совершенно нечем себя занять. Цирковые готовились к выступлению, Алехандро пробовал помогать, но от этого становилось тоскливо. Так, словно что-то важное проходило мимо него и не оставалось ничего другого – только наблюдать за этим со стороны. Возможно, лучше всего было бы напиться, но денег почти не оставалось, а с учетом предстоящей долговременной безработицы и вовсе непонятно было, на что и как жить. Слоняясь под дождем, испанец промок, но к общему костру идти не хотелось – там чувство отчужденности стало бы еще сильнее. И Сандро направился к своему фургону.
Для того чтобы развести огонь под припустившим дождем, требовалось натянуть тент. С одним углом справиться было не трудно, но при попытке привязать второй, ветер рвал из рук тяжелое полотнище, мешая затягивать узел. И, когда вдруг ткань перестала хлопать и выгибаться упругим парусом, Сандро сначала закрепил ее, а потом уже обернулся. Пеппо привязывал свой край брезента.
– Ты низко крепишь, давай я.
– Так будет лучше, вода стечет.
Больше ничего сказано не было. Они молча приготовили ужин, молча пили чай, и Сандро смотрел на темные дорожки краски для ресниц, растекшейся по щекам Йозефа. Каким-то шестым чувством он понял, что спрашивать о причине возвращения не стоит. И вообще не нужно ни о чем спрашивать. Просто принять все, как есть. Это оказалось неожиданно легко.
С возвращением Пеппо все как-то естественно вернулось в наезженную колею. Исчезло чувство отверженности, утихла странная, почти неосознаваемая, но оттого не менее сильная тревога. Представление у Поупа прошло без напряжения и волнений дебюта, на последующих репетициях и выступлениях номер шлифовали и усложняли, тоже без рывков и усилий, обходя, однако, тему трапеций, пока сам Кримси не поднял этот вопрос. Пеппо в ответ на пожелание Борова промолчал, а Сандро пообещал приступить к репетициям. Правда, с этим пришлось все же повременить – труппа снялась с места и направилась в Винчестер.

***
В пути Сандро много времени проводил вместе с Пеппо и, кажется, окончательно смирился с его отчужденностью и холодностью. Этому, как ни странно, помогало ощущение вины перед Гвидо – «нижний» так и не собрался поговорить с ним, равно как и не сделал ничего, чтобы объяснить цирковым, что бывший партнер не виноват. Более того, Сандро почему-то вообще не хотел, чтобы кто-то узнал о хитрости «верхнего».
Алехандро настолько сжился с ощущением собственного сообщничества, причастности к обману Пеппо, что, когда в их фургон ворвалась Анетта с почерневшим от синяков лицом, он не сразу понял, что она пытается сказать в перерывах между полузадушенными всхлипами.
А вот Йозеф понял сразу и спокойно, стараясь не наступить на разметавшиеся по полу юбки женщины, вцепившейся в колени Сандро, прошел к выходу. Несколько минут ушло на то, чтобы понять – вся та история была делом рук Гвидо, а сейчас он придумал еще что-то, и досталось антиподистке, пытавшейся его отговорить. «Нижний» постарался успокоить девушку, но она, вдруг что-то сообразив, дернула его за руку, потащила из фургона…
И все же они не вмешались, глядя на эту драку, на то, как легко Пеппо уклоняется от мощных замахов Гвидо, на то, как австриец быстрыми движениями проскальзывает к корпусу противника и наносит несколько коротких точных ударов.
Опомнились они только тогда, когда бывший партнер Сандро после очередного удара постоял мгновение без движения и осел на траву, а Пеппо упал перед ним на колени, схватил за уши и принялся колотить головой о землю. Вот тут-то Анетта закричала, вцепилась в «верхнего», попыталась оттащить, но тот отмахнулся от нее, и пришлось вмешаться Сандро, который просто сгреб партнера, не давая ему шанса вывернуться, и унес в фургон. Какое-то время Пеппо рвался из рук напарника, а потом затих. Удивленный Сандро не сразу понял, что Йозеф уснул.
Проснулся он только на следующее утро, когда все цирковые столпились возле пустого места, на котором еще вчера стоял фургон Анетты. Как Пеппо оказался в самой середине взволнованной толпы, Сандро не заметил и спохватился, только когда увидел, насколько тот напуган настойчивыми вопросами окружающих. И понял, что нужно увести напарника как можно скорее, неважно куда. Он растолкал людей, замолкших при его появлении, взял партнера под локоть:
– Нам нужно репетировать.
Цирковые расступились, пропуская их.
– Грейся пока, – Сандро деловито натянул сетку, подготовил трапецию к работе, сам сделал несколько разогревающих упражнений. Уселся на алый ковер арены:
– Рассказывай.
Пеппо, как ни странно, сел рядом с ним, касаясь плечом плеча:
– Да что тут рассказывать? Падал я. Так, что потом не знали, выживу ли. Перелом ключицы, переломы ребер и что-то с головой – я не приходил в сознание почти неделю. В общем, меня даже не лечили, думали – все, конец. И Франц… мой брат, тоже не верил, что я выживу. И сорвался из-под купола. Никто не знает, случайно ли. Он меня не поймал тогда. Или я не долетел. Не знаю. Мы поссорились накануне. Понимаешь, Сандро, я не знаю, кто виноват. Я боюсь думать, что это я не долетел. И боюсь думать, что это он не поймал. Это одинаково… плохо.
Сандро понимал. Его ловили всегда. И он ловил всегда. Но все равно понимал. Потому что, если тебя упустили – это как будто деревья вдруг стали расти корнями вверх. Он посмотрел под купол, проследил взглядом солнечный луч, прорвавшийся сквозь дырку в парусине…
– Давай просто акробатику на трапеции отработаем? Без прыжков. Это тоже может быть красиво.
В ответ Пеппо направился к веревочному трапу.
Получилось, как Сандро и ожидал, вполне приемлемо, несмотря на то, что «верхний» всеми силами старался сохранять контакт, ни на секунду не отрываясь от тела партнера. Даже в обрыв он уходил, не разрывая соприкосновения. Как ни странно, из-за этого трюк выглядел новым, почти незнакомым.

***
Они решили сделать перерыв и отдохнуть, когда в шапито вошли полицейские, ведомые мистером Кримси. Цирковые толпились следом.
– Йозеф Руднер?
– Вон тот, мелкий, – ткнул пальцем Боров.
Двое бравых констеблей тут же оказались рядом с Пеппо и сдернули его с сетки.
– Пойдешь с нами.
– Что случилось? – очнулся Сандро.
– Гвидо зарезали, – ответил кто-то из толпы циркачей. А «нижний» увидел, как замер Пеппо, и понял, что тот сейчас будет драться. Так же легко и красиво, как тогда, с Гвидо. Но на сей раз совершенно безнадежно. Он не мог сказать, что Пеппо все время после избиения Гвидо был с ним, цирковые знали, что какое-то время Сандро провел у сестер Ставински, и наверняка уже рассказали об этом полиции. А медлить было нельзя, потому что «верхний» уже повел плечом, пытаясь стряхнуть с него чужую руку.
– Это не он. Это я его зарезал.
Конечно, это было глупо. Конечно, ему никто не поверил. Даже Пеппо не счел нужным опровергнуть его слова. Однако старший констебль кивнул:
– Тогда ты тоже пойдешь с нами.
И Сандро встал рядом с Пеппо.
В тюрьме они провели два дня. Все это время Сандро беспокоился за напарника, оказавшегося в другой камере, больше, чем за себя. Он уже успел узнать, насколько «верхний» непредсказуем. Сам он отказался отвечать на вопросы полиции, понимая, что, начав говорить, тут же обнаружит, что никакого отношения к убийству Гвидо не имеет. Молчал он и тогда, когда его несколько раз ударили во время допроса – скорее для острастки, чем из желания сделать действительно больно.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы спустя два дня после ареста из Брауни-хилл не доставили Анетту, совершенно, по всей видимости, свихнувшуюся. Как следовало из ее собственных признаний, антиподистка покинула цирк вместе со своим любовником еще ночью, а утром он, отошедший после драки с Пеппо, решил выместить зло на женщине. Что было дальше, дознаться от Анетты не удалось, однако было совершенно очевидно, что это именно она убила своего ассистента.
Впрочем, Сандро и Пеппо подробности убийства интересовали меньше всего. Их выпустили вечером, когда за своими артистами явился сам Кримси. Вероятно, он чувствовал себя несколько неловко, и это нашло выражение в странной, несвойственной ему щедрости – Боров лично сопроводил циркачей в ближайший кабак и оплатил ужин. В результате, в своем фургоне партнеры оказались только когда стемнело. Во время пиршества, обошедшегося, правда, в силу необходимости завтра работать в манеже, без горячительных напитков, Йозеф и Алехандро не сказали друг другу ни слова, предпочитая обращаться только к директору цирка. И, оставшись наедине, они долго сидели молча, зачем-то держа друг друга за руки, пока Сандро не спросил:
– Почему ты не сказал мне, что это не ты?
Пеппо прекрасно понял, о чем речь:
– Я же знал, что мне все равно уходить, а вам оставаться с этой враждой, – он вздохнул, помолчал немного и добавил: – Я так и не понял, почему Гвидо делал все это… Он ведь сам ушел от тебя.
– Анна говорит – ревность.
– Ревность?
– Наверное ему нравилось спать со мной…
– Мне казалось, ты не из таких… Ты же все время с девушками… – похоже, австрияк смутился.
– Ну да, я баб люблю, но ты же знаешь, что это нужно между партнерами, – Сандро и самому внезапно стало стыдно.
– Зачем?
– Как… ну, чтобы доверять друг другу. Чтобы понимать… – «нижний» совсем растерялся. И удивился, впервые услышав смех Пеппо. Совсем тихий смех.
– Это же наоборот. Сначала доверие, а потом – это. Если хочется. Ты же не взял бы в пару Анну, или Марту, или всех тех, с которыми спишь.
Сандро никогда не думал об этом так… Тем не менее, в словах мелкого, а главное, в его совсем необидном смехе, была какая-то правота. И испанцу захотелось спросить, почему тогда все считают иначе, но он уже сам запутался в том, кто это – «все», и спросил о другом:
– А… у нас с тобой? У нас с тобой есть доверие?
Пеппо сжал его пальцы и повел за собой в цирковой шатер. Сам зажег фонари, сам натянул сетку, сам подготовил трапецию.
– Давай.
И Сандро послушно полез вверх, уселся на перекладине, раскачался… Пеппо стоял на рамке, спиной к нему, но по строгости осанки было видно, насколько он собран.
Они начали движение одновременно: Пеппо прыгнул, перевернувшись в заднем сальто, а Сандро ушел в обрыв, повиснув на трапеции на подколенках. И, когда через мгновение, пальцы «нижнего» сомкнулись вокруг запястий партнера, испанец отчетливо понял, о чем говорил Пеппо.
А потому совсем непонятным было, почему они так торопливо гасят огни и бегут, взявшись за руки, к фургону, вздрагивая от крупных холодных капель внезапно хлынувшего ливня. Они торопливо и бестолково стягивали друг с друга мокрые, липнущие к телу тряпки, и тела их были холодными и горячими одновременно. Все дальнейшее Сандро видел только в белых высверках молнии: чужое, напряженное, вовсе некрасивое лицо с прилипшими ко лбу мокрыми прядями, бледную кожу с темными пятнами синяков и кровоподтеков, судорожно дернувшийся кадык… И ощущения были такими же отрывочными: бугорки позвонков под ладонями, почему-то очень жесткие и настойчивые пальцы, обхватившие член, торопливые, почти ненужные поцелуи и внезапный покой, сменивший лихорадку первой волны возбуждения.
«Это дождь, – думал Сандро, двигаясь навстречу чужому телу. – Просто дождь». И ливень шумел, отгораживая, отделяя их от бесконечной темноты снаружи, от течения времени, от возможности быть не вместе.
Сандро проснулся незадолго до рассвета. Потому что рядом не было Пеппо. «Нижний» тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Его партнер сидел на полу, прислонившись спиной к стене, почти неразличимый в предрассветных сумерках из-за темного трико.
– Ты чего? – голос спросонок звучал хрипло и неуверенно.
– Я думаю… Это ведь не один раз получилось, да? Я и сегодня смогу?
– Сможешь, конечно.
– Тогда давай попробуем? Прямо сейчас.
Чуть не сплюнув от досады, Сандро, тем не менее, поднялся и принялся натягивать на себя непросохшую одежду – отказать не было никакой возможности, и он прекрасно это понимал.
Поеживаясь от утреннего холода, они дошли до шапито, снова, как и вчера, зажгли огни, поднялись под купол.
И Сандро, раскачивая трапецию, смотрел на Пеппо, стоящего лицом к нему, и видел его улыбку. Впервые видел его настоящую улыбку.
Самая верхняя точка полета трапеции – и нижний делает обрыв, зная, что верхний сейчас полетит навстречу его рукам.
Только вот сетки внизу нет.

 Отправлено: 31.12.06 08:35. Заголовок: Re:

Чудная вещь. Читала на одном дыхании.

 Отправлено: 31.12.06 10:22. Заголовок: Re:

Киран, спасибо

 Отправлено: 31.12.06 13:39. Заголовок: Re:

Обалденное владение темой, словно автор сам "в опилках родился", фактаж какой-то не слэшерский, не свойственно слэшерам такое погружение в тему, да и сама тема незаезженая, и совершенно напрасно, как выяснилось. Персонажи - особенно Сандро - очень аккуратно прописаны, никаких тебе соплей и лишних рефлексий. Особенно нравится, что Саша ни разу не страдает от того, что не понимает, какого черта с ним происходит. Ни один фикрайтер не упустил бы возможности заставить своего перса пострадать, а тут такая расточительность… Язык хвалить не буду, с языком просто все в порядке, а вот последняя фраза из разряда "рельсом по носу". И фактически открытый финал, но такой прозрачный, что не остается ощущения, что тебя надули, как это обычно бывает. В общем, все нравится, только вот возникшее доверие возникло как-то немного неожиданно. Т.е. понятно, на что Пеппо купился, но не прописан это момент толком. А больше ни к чему и не придерешься…

Да, и за эпиграф спасибо. Мне очень приятно!

 Отправлено: 31.12.06 16:08. Заголовок: Re:

Max Gautz, знаешь, в чем секрет последних фраз? Становится лень писать, а сказать еще что-то надо, вот и выходишь из положения.

 Отправлено: 31.12.06 17:53. Заголовок: Re:

Сайфо
Второй твой ориджинал, который читаю, и второй раз поражает полное погружение в тему. Как-то легко, сходу, без каких-то видимых усилий. Как будно сделал шаг и вошел в другой мир, и просто видишь все происходящее, будто находишься рядом.
Изумительно. Спасибо за чудесный новогодний подарок.

 Отправлено: 31.12.06 18:04. Заголовок: Re:

Орчи, это ты мне сделала огромный подарок.

 Отправлено: 31.12.06 19:21. Заголовок: Re:

Сайфо, хорошая у тебя лень, продуктивная.

 Отправлено: 31.12.06 20:06. Заголовок: Re:

Макс, хелми, так кто виноват в моей лени? Ты и только ты.

 Отправлено: 31.12.06 20:15. Заголовок: Re:

И Макс может быть полезным, оказывается...

 Отправлено: 31.12.06 20:33. Заголовок: Re:

Max Gautz, еще как.

 Отправлено: 31.12.06 20:59. Заголовок: Re:

И еще вот так. И эдак. И всяко-разно...

 Отправлено: 31.12.06 21:10. Заголовок: Re:

Max Gautz, я всегда знала, что ты любишь на людях...

 Отправлено: 31.12.06 21:18. Заголовок: Re:

На миру и смерть красна. Впрочем, подыхать я бы предпочел в одиночестве.

 Отправлено: 31.12.06 23:37. Заголовок: Re:

Max Gautz, я помню. Надеюсь, подыхать не придется.

 Отправлено: 31.12.06 23:46. Заголовок: Re:

Нет, мы будем жить.

 Отправлено: 01.01.07 03:09. Заголовок: Re:

Max Gautz, и чертям тошно станет

 Отправлено: 01.01.07 04:32. Заголовок: Re:

Сайфо
Пронзительно красиво и сильно.
Спасибо))

 Отправлено: 01.01.07 04:46. Заголовок: Re:

Дэй, спасибо за комплимент и позвольте личный вопрос... Что значит Ваш ник? Я объясню, почему спрашиваю, очень важного для меня человека звали Дэянир, Дэй.

 Отправлено: 01.01.07 05:44. Заголовок: Re:

Потрясающе. Читается действительно на одном дыхании. И - признаюсь - меня совершенно покорило владение материалом. Все легко, естественно, без грамма заученности или наиграности. Отлично. Просто отлично. Совершенно не пережато, нигде не диссонирует. С большим вкусом написано. Читать - как воду пить.
Великолепная вещь. Что еще сказать. Просто великолепная.

 Отправлено: 01.01.07 11:04. Заголовок: Re:

undel, зазнаюсь ведь.

 Отправлено: 01.01.07 11:19. Заголовок: Re:

цитата:

зазнаюсь ведь

От тебя дождешься...

 Отправлено: 01.01.07 11:23. Заголовок: Re:

Max Gautz, мне иногда кажется, что зазнавшаяся я - твоя главная эротическая фантазия

 Отправлено: 01.01.07 11:37. Заголовок: Re:

В общем где-то близко, ага... Только недостижимо, боюсь.

 Отправлено: 01.01.07 12:18. Заголовок: Re:

Max Gautz, так оно и должно быть.

 Отправлено: 01.01.07 12:28. Заголовок: Re:

Ну да, иначе смысла нет.

 Отправлено: 01.01.07 13:31. Заголовок: Re:

о, невероятная история! открытый конец чудесен, и оставляет ощущение хэппи-энда, несмотря на жанр :) правда все так неожиданно завершилось, словно захватывающий фильм прервался...

 Отправлено: 01.01.07 13:50. Заголовок: Re:

Inspector Po, просто я не умею писать длинно. Это вообще самый объемный текст, который я наваяла. Ощущаю себя единоличным автором всего Талмуда.