Slash World

Здравствуй, смерть!
Спасибо за то, что ты есть.
Мой торжественный город еще не проснулся от сна.
Пока мы здесь и есть еще время делать движенье любви,
Нужно оставить чистой тропу к роднику.
И кто-то ждет нас на том берегу.
Кто-то взглянет мне прямо в глаза.
Но я слышал песню, в ней пелось:
Делай что должен — и будь что будет.
Мне кажется, это удачный ответ на вопрос.
Но каждый из нас торгует собой всерьез,
Чтобы купить себе продолженье весны.
И каждый в душе сомневается в том, что он прав.
И это тема для новой войны.

Спрашивать у Светы про вероятности не понадобилось. Через неделю Антон назначил Темному встречу. Настроен он был решительно и зло. Главное для аналитика — вовремя всплывшая информация. Эту Антон чуть было не упустил, спасибо создателям Винды за дурацкий менеджер очистки рабочего стола: он-то и напомнил невнимательному хозяину о давно без дела валяющемся на видном месте файле. И теперь у Антона очень даже открылись глаза. Он знал, где правда во всей этой истории и какой счет предъявит ему Завулон. А что для аналитика главное? Правильно, главное — заранее просчитать ситуацию.
На самом деле все было не так просто, но Антон не разрешал себе задумываться надолго, гнал испуг и нерешительность. Назвался груздем — не говори, что не дюж. Это была проверенная тактика: собравшись прыгать в ледяную воду — зажмурься и не тяни. Если неприятность может произойти — она произойдет, не лучше ли самому выбрать время и место? Оплакать свою горькую судьбу успеешь потом, когда вкус победы скрасит положение.
Ради такого дела Антон даже сходил на поклон к старому школьному приятелю, Денису. Денис сдавал теткину квартиру, а когда жильцов не было, жилплощадь у него можно было одолжить на день-другой за умеренную плату. Антон изобразил смущение, пробормотал что-то про жену и тяготы семейной жизни, обозвал себя влюбчивым болваном — и получил вожделенный ключ вкупе с понимающим взглядом. А теперь сидел на маленькой, хрущевской планировки, кухне и курил сигарету за сигаретой. Форточки Завулон пусть сам открывает, Антону дым не мешал.
Бутылка холодной водки отпотевала на столе. Антон охотно бы открыл ее и отхлебнул прямо из горлышка, но правила приличия требовали совместного распития. На закуску предназначалась нарезанная нарочито криво вареная колбаса. Антон специально купил какую-то неведомую гадость в ближайшем магазине: нечего Завулону барствовать. Икру с шампанским пусть со своими вампиршами ест. При мысли о вампирше Антону стало нехорошо, он закашлялся, табачный дым показался едким. Это ж насколько неразборчивым надо быть — с нежитью спать!
Звонок в дверь прервал его размышления. Сердце екнуло и попыталось ускользнуть со своего законного места. Антон притушил окурок в приспособленном под пепельницу блюдце и пошел открывать.
Завулон принес бутылку алуштинского каберне в руках и кусок какого-то импортного сыра в кармане. Выложил это все на кухонный стол, оглядел натюрморт с колбасой, водкой и окурками в блюдце — и пошел мыть руки.
Висело тяжелое молчание. Завулон обнаружил неожиданную для Высшего Темного, родившегося задолго до советских времен, осведомленность по части планировки хрущевских квартир, правил эксплуатации газовых колонок и методов проветривания с помощью сквозняка. Осмотрев мутные стаканы на хозяйской сушилке, он вытащил откуда-то из кармана пальто пару одноразовых пластиковых стаканчиков. Потом деловито порезал сыр, откупорил перочинным ножиком бутылку. Готовился, сволочь. Стаканчики купил, ишь ты…
Антон все еще курил, теперь стряхивая пепел в открытую форточку. На сквозняке было холодно, но спорить с Завулоном он не стал и дымить за столом прекратил.
Когда вино было разлито по стаканчикам, паленая водка и колбаса спрятаны с глаз долой, а тарелка с сыром подвинута на середину стола, накатил страх — до паники, до слепого бегства. Антон молчал, вцепившись обеими руками в табуретку, и Завулон первым не заговаривал. Все двигалось словно в немом кино: свидание как свидание, только в полной тишине. Даже вино подняли без тоста, а чоканье пластиковыми стаканчиками вышло беззвучным. Завулон отпил вино, взял сыр и тоскливо посмотрел в окно. Ожидаемого торжества на его лице Антон не увидел.
Он опрокинул каберне в рот, чуть не поперхнувшись и не разбирая вкуса, сунул для порядка туда же кусок сыра и понял, что разговор начинать все же ему. Главное — чтобы голос не дрогнул. Если фразы будут короткими — выйдет.
— Ты меня хотел. Я согласен.
Завулон никак не отреагировал, словно не слышал. Тянулась долгая пауза, потом Темный оторвался от созерцания окна и вперил в Антона тяжелый взгляд.
— Ты хочешь? — равнодушно поинтересовался он.
— Считай, что да, — пожал плечами Антон. Печальное безразличие Завулона передалось и ему.
— Пошли.
Завулон тоже говорил какими-то обрывками. Они встали, в дверях Темный пропустил Антона вперед, позволяя ему как хозяину показывать дорогу. Ноги предательски слабели, ну да в хрущевке невелики расстояния. В комнате был разложен разбитый временем диван, прикрытый пестрой махровой простыней. Простыню Антон принес сам, потому в ее чистоте был уверен. Завулон окинул взглядом комнату и неторопливо снял пиджак.
Антон стоял столбом, глядя, как Темный раздевается. Шелковистая серая рубашка стекла по плечам и упала на пол. Снимая брюки, Завулон провел ладонями по бедрам. Выглядел он неплохо: худой, с пропорциональной фигурой и гладкой молодой кожей, только грудь исчерчена узором переплетающихся знаков карающего огня. Обнажившись полностью, Темный высоко вздернул голову и оглянулся на Антона.
— Ты раздеваться не будешь?
Антон торопливо стянул одежду и неловко, стыдясь своей наготы, присел на краешек дивана.
Завулон гибко потянулся, безнадежно покачал головой, сел рядом и прижался всем телом. Он оказался теплым и мягким. Антон почувствовал сильные, но не грубые руки на своих плечах, потом на груди и закрыл глаза. Вот теперь стало страшно по-настоящему, так что даже мысли остановились.
Принципиальный нашелся, да? Весь из себя Светлый, аж глазам смотреть больно? Ну вот на, получи. И потом не жалуйся, сам нарвался, никто силком не тащил.
Антон пытался «расслабиться и получить удовольствие», но сбросить напряжение никак не удавалось. Пальцы Завулона медленно бродили по телу, иногда слегка разминали окаменевшие мышцы. Ни на чем не настаивали, скорее соблазняли, очаровывали, но страх оказывался сильнее. А еще было стыдно, хотя ж и не перед кем вроде.
Еще несколько минут молчания, потом Завулон, не говоря ни слова, подхватил Антона под мышки и поволок на середину дивана. Антон зажмурился крепче, но ничего не произошло, просто теперь Темный обвивал его руками и ногами, вжимался в спину и чуть касался плеча горячими губами. Если б женщина — Антон бы, наверное, уже кончил от одного этого. А если б женщина под ним таким бревном… Антон замотал головой: не стал бы он к такой приставать, нехорошо, когда так.
Но Завулон не отставал. К ласковым касаниям добавились дразнящие, и в голове все же затуманилось, а низ живота потеплел. Потом тело наконец обмякло, жадные губы и руки скользили все быстрей и настойчивей, и в какой-то миг Антону стало все равно, мужские они или женские. Даже страх затаился, остался только сладковатый стыд.
Завулон прерывисто дышал, руки у него стали влажными, как у подростка. Он поцеловал Антона у виска и мягко попросил:
— Принеси вина, хорошо?
Наваждение отступило, Антон скатился с дивана и побрел на кухню за бутылкой и стаканчиками. Скоро все кончится. Ничего страшного, просто он никому не скажет. Завулон же не будет болтать? А если и будет — сам извращенец, кто бы говорил.
Это сильно больно? Не заорать бы. Жалко, водку так и не открыли… Антон нашарил в кармане куртки пару таблеток анальгина и на всякий случай выпил. Конечно, подействуют только минут через сорок, тогда уже, наверное, не надо будет…
Когда он вернулся, Завулон мартовской кошкой перекатывался по дивану. Вытягивался, выгибался, запрокидывал голову и совершенно беззастенчиво ласкал сам себя. Антон застыл с бутылкой в руках. Темный потянулся, глаза у него были шалые, и хрипло прошептал:
— Вина нальешь?
Первый стаканчик Завулон опрокинул разом, как Антон в начале вечера. Второй пил медленно, вчувствуясь в каждый глоток, облизывая губы и катая капли на языке. Антон пил вино как компот, не чувствуя алкоголя. Происходило снова что-то непредвиденное, Антон запутался.
Он не мог бы точно сказать, что чувствует к Завулону. Неприязнь? Какая уж тут неприязнь, когда тебя полчаса ублажают и так, и этак? Желание? Нет, такого не может быть. Страх? Тогда почему он не ушел давным-давно из этой квартиры? Симпатию? Ну уж не к повелителю оборотней и вампиров! Тогда что?
Темный отставил опустевший стаканчик и потянулся губами к паху Антона. На губах еще осталось вино, и оттого прикосновения вышли терпкими, жгучими, обдающими жаром. И запах вина пополам с запахом двух разгоряченных мужчин пьянил сильней самого каберне. У Завулона и язык был шершавый, как у кошки. Антон больше не мог сдерживаться. Ему стало пополам, что сейчас будет и как, что он сам подумает потом и как посмотрит в глаза друзьям.
— Завулон…
Темный глянул из-под опущенных ресниц, и случилось то, чего Антон совсем не ожидал: Завулон медленно, будто переливаясь в новое положение, встал на четвереньки, широко расставив колени. Ничуть не похожий на женщину, но удивительно притягательный.
Дальнейшее Антон помнил смутно. Входить было трудно, он еле втиснулся. Член казался совсем сухим, несмотря на все старания Завулона. Может, Завулону даже больно? Поначалу Антон пытался заботиться не только о себе. Но Темный молчал, не зажимался и дышал размеренно. И с каждым толчком его чувства занимали Антона все меньше. Потом Темный под ним зашевелился, закачался вверх-вниз, и пришлось подстраиваться под чужой ритм. А вокруг не было ничего — только теплое податливое тело Завулона, жадно сходившееся вокруг члена. Наверное, он перевозбудился, потому что кончил быстро, и заснул, только успев откатиться в сторону. Краем сознания отметил, что Темный дрочит, свернувшись клубком, — и вырубился. Света бы за такое на утро убила…

Спал он, должно быть, несколько часов. За окном уже стояла глубокая ночь, и Антон порадовался, что догадался поведать Свете классическую историю про «аврал на работе». В комнате было душно, запах стоял тяжелый. Пожалуй, стоило сразу принять душ, а уж потом засыпать. Антон встал под хлесткий горячий водопад и попытался привести мысли в порядок.
Завулона он нашел на кухне. Совершенно голый Темный жевал сыр и смотрел в окно.
— Я тут чай нашел, — не оборачиваясь сказал он. — Если хочешь, заварка еще осталась.
Странно: был ли это шок или нет, но Антон не чувствовал неудобства. Словно произошло нечто совершенно обыденное. А вот Завулон нервничал.
Антон прищурился и глянул сквозь сумрак. Какие-то щиты на Темном были, а какие — Тьма разберет.
Чай больше напоминал чифирь, Антон всыпал в чашку ложек шесть сахара. Завулон, похоже, пил несладкий. Он наконец оторвался от тарелки с сыром и бодрым официальным тоном, никак не вязавшимся с серединой ночи, прокуренной кухней и абсолютной наготой, спросил:
— Чем мне придется расплачиваться, Светлый? Я не спросил цену заранее, так что у тебя карт-бланш.
Сейчас Завулону было, пожалуй, все же тридцать. Но не легкие тридцать только вылетевшего из-под родительского крыла любимого сынка, а тридцать лет, к которым с нуля создают крупный бизнес или пробиваются в большую политику, уже ставят свои условия властям и бандитам и… Антон задумался. Это были не те слова, которых он ждал. И сказаны они были не так.
— За что расплачиваться?
— За это все, — Завулон пожал плечами и обвел рукой кухню.
Они разговаривали, но Антон уже не понимал о чем. В его представлении все было проще: встретиться с Темным, потерпеть, пока тот его, Антона, трахнет — и считать себя свободным. И никаких жарких слов до, никаких задушевных разговоров после — ни к чему. Но что-то пошло не так, причем почти сразу.
— Завулон, я повредил твои щиты, значит, мне их и восстанавливать, так?
Брови у Завулона взлетели под самую челку.
— При чем тут щиты? Которые, кстати, не ты повредил, а я сам проморгал? Я тебя хотел. Почему ты согласился — не знаю, твое дело. Я не стал спрашивать условия заранее, но хочу знать их теперь. Отступать мне уже некуда, так что придется изображать для тебя золотую рыбку.
Антон с минуту рассматривал Темного, пока не понял, что тот говорит совершенно серьезно. Ноги подогнулись, и Антон плюхнулся на табуретку, заходясь смехом. Завулон сперва ждал, когда Антон отсмеется, потом предложил воды, потом забеспокоился.
— Ты… ты меня хотел? — выдавил Антон сквозь смех. — Ты готов платить за постель?
Завулон поджал губы, словно ему напомнили о чем-то неприятном.
— Иногда — да. Очень редко.
— И щиты ни при чем? — продолжал хохотать Антон.
— Дались тебе мои щиты! — Темный старался не показывать растерянности.
— Дурак! Во дурак! — бил себя ладонью по лбу Антон, не переставая смеяться.
— Самокритично, — процедил Завулон. — А со мной поделишься шуткой? Может, я тоже повеселюсь?
Антон начал успокаиваться и попытался объяснить:
— Миф! Миф о восстановлении сумеречных щитов. Там было написано, что жена Иного, потерявшего щиты, использовала сексуальную магию. Я думал, я должен восстановить твои щиты, не хотел быть должен…
Завулон машинально потянулся за сыром, сжевал еще кусок, как-то сдавленно хрюкнул. Антон обиделся.
— Какие-то щиты на тебе сейчас есть, я смотрел.
Темный окинул его насмешливым взглядом.
— А ты как думал? Что глава Дневного дозора Москвы будет полгода разгуливать голым и ждать, пока Светлый Антон Городецкий соизволит с ним переспать? — фраза звучала интересно, если учесть, что сейчас Завулон был как раз голым в обычном, человеческом, смысле этих слов.
— То есть, ты… — Антон почувствовал неприятный укол.
После Праги было вот так же неприятно встречаться с Алишером. Вроде тот был и ни при чем, а Антон заводился, когда Света упоминала его имя. И самого Алишера старался обходить стороной — во избежание, так сказать. Потом родилась Надюшка, закрутились все эти пеленки-кормления, потом наметился разлад со Светой… Теперь-то Антон понимал, что Алишер и правда был ни при чем и на Свету никаких планов не имел.
— Ты заснул? — насмешливо поинтересовался Завулон. — А еще ночной дозорный, — Темный захихикал.
Все равно спрашивать придется. Иначе вопрос так и будет грызть изнутри.
— Это была та вампирша? Или кто-то раньше? — Антон почувствовал злость.
Завулон сосредоточенно рассматривал свою коленку, водил по ней пальцем и расправлял ногтем волоски.
— Что тебе до вампирши, Антош? — ему снова было далеко за триста, он снова улыбался одними губами, а глаза оставались грустными. Антон даже испугался такой резкой перемены.
Известно, что нерешаемые проблемы на отечественных кухнях имеют одно-единственное стандартное решение. Решение это было изъято из холодильника вместе с криво нарезанной колбасой, разлито по стаканчикам, и Антон подвинул один из них Завулону не терпящим возражений жестом.
— Что у тебя с вампиршей?
Завулон, помедлив, все же выпил водку, брезгливо поморщился, но заел ее колбасой.
— Нежить — она и в Африке нежить, — пожал он плечами.
— И?..
— Я с нежитью не сплю в здравом уме, Антош. — Темный печально усмехнулся: — Только когда придет в голову дурная идея организовать встречу с одним светлым дозорным, — по второй Завулон налил уже сам.
— А… кто тогда?
— Почти вся Темная Москва. И еще в августе: Иной без сумрака — не Иной, а я еще и глава Дозора, Антош.
Антон открыл рот, закрыл, но рот снова открылся сам собой. Нервно схватил стаканчик, не сразу сообразив, что он уже пуст. Завулон, вот так же, как вечером перед ним, Антоном, выгибающийся по очереди перед всеми Темными Москвы, мелькал перед глазами: кадр, еще кадр, еще…
Темный опомнился первым.
— Ты рехнулся?! Ты что там себе напредставлял? Есть только один реальный, не мифический способ быстро восстановить сумеречные щиты! Тайник в доме Арины помнишь? Принцип тот же: щиты собираются небольшими фрагментами из чужих.
Антон напряженно рассмеялся. От сердца отлегло. Он выпил еще, чтобы успокоиться.
— Фрагментарный щит — временный выход, но лучше чем ничего. Настоящие щиты еще предстоит наращивать. А ты никак испугался, Светлый? — Завулон сощурился.
От третьего стаканчика на душе потеплело, и Антон не стал отвечать. К сожалению, в бутылке оставалось уже только на донышке.
— Завулон, я могу помочь тебе со щитами? Не сексом, а как там еще?
Темный раздумывал, что-то прикидывая в уме.
— В этом нет твоего долга, я ведь сказал. И ты слишком пьян, чтобы брать на себя обязательства. Иди проспись, — он подтолкнул Антона в сторону комнаты и добавил вдогонку: — Кстати, я не обязан отвечать за твои ошибки, Светлый. Раз так, я ничего тебе не должен за эту ночь.
Что ж они такие расчетливые-то? Это было даже обидно. Но почему-то в меньшей степени, чем если бы миф о восстановлении щитов оказался правдой.

Продолжение следует