|
Отправлено: 30.10.07 18:40. Заголовок: Кошмар Бывают ночи..
Кошмар
Бывают ночи, когда витиеватый язык старинной книги не завораживает; когда печальная песня скрипки раздражает; когда родные стены не дают ни ощущения уюта, ни чувства безопасности. Такие ночи бывают… у кого-то реже, у кого-то чаще, тут многое зависит от степени мнительности. Или уровня интуиции.
Фей Лао Бан не считал себя мнительным.
И не помнил случаев, когда интуиция его подводила.
Но что, что делать, если надежная – вроде бы – охрана бодро рапортует, что все в порядке; если из неплохой подборки музыки меньше всего раздражает Вивальди; если нервы напряжены как струны той самой скрипки, что тихо плачет сейчас в динамиках… Если не хочется метаться по комнате – напоминая самому себе закованного в клетке тигра, а единственное, что хоть как-то успокаивает – это тяжелый даже для англичан язык «Беовульфа»?
А потом еле слышно раскрылась дверь в комнате, и на пороге… наверное, фраза «появилось не похороненное прошлое» возникла как раз благодаря «Беовульфу».
Впрочем, мифология – это одно, а вот Асами Рюичи в самом сердце охраняемой резиденции лидера Байше никак не могло быть.
Разве что это – его самый безумный сон, который снится, снится и снится, и невозможно проснуться, невозможно осознать, что это не реальность, что это всего лишь очередной ночной кошмар.
Или – все-таки явь?
В конце концов, ни в одном из его снов Асами не появлялся у него на пороге вот так, из безумной ночи, да еще и вооруженный – почему-то – катаной. Он же огнестрельное предпочитает…
Асами неторопливо переступил порог, и в его руке мягко сверкнуло чистое лезвие. Очень дорогая катана, современная, но старой школы – отметил взгляд опытного убийцы, а тело лидера Байше уже автоматически перемещалось за спинку невысокого дивана… ненадежное убежище, но даст несколько лишних секунд.
– Если бы я хотел тебя убить, – катана глухо упала на толстый ковер, – ты уже был бы мертв.
Да как он смеет…
Фейлон – как всегда в присутствии этого ублюдка – потерял свою хваленую выдержку… понимал, что ведет себя неправильно, что раскрывается, что это сейчас непозволительно – и все равно перемахнул через диван, метнулся к непрошенному гостю:
– Ублюдок! Один раз ты меня уже убил – когда убил моего отца и брата! Что тебе еще здесь нужно?!
Холодный взгляд Асами – в ответ, и пришлось вспоминать все, о чем забылось на несколько секунд… и о безопасном расстоянии – в первую очередь. И о хладнокровии.
– Так зачем ты вернулся?! – все равно не удалось удержаться. – Столько лет… зачем? Чего ради?
«Чего ради ты снова и снова являешься – во снах, и вот теперь… Чего ради снова заставляешь вспоминать тепло рук – и холод предательства? Зачем… зачем?!»
И оставалось только надеяться, что в его глазах ничего нельзя было прочитать…
– Незаконченное дело, – ровный голос Асами заставил вспыхнуть от стыда.
А его глаза могли стать эталоном непроницаемости.
Пристальный и тяжелый взгляд, ни на секунду не отпускающий от себя.
У Фейлона появилось отчетливое ощущение, что вовсе не Асами является незваным гостем в этой комнате. В его, Фейлона, комнате, в его доме, в его городе…
Стооооп… спокойно… спокойно.
Если сейчас броситься… нет, катана слишком близко. Асами успеет, а его кинжалы короче. Метнуть? У Асами прежде реакция была превосходной… и мало шансов, что она ухудшилась.
Впрочем, у него вообще мало шансов.
Отвлечь?
Кинжалы чуть скользнули вниз – к запястьям, совсем близко, создавая хотя бы иллюзию надежности…
– Что ты там говорил про невыполненное дело? Решил подождать еще?
В глазах Асами – полыхающих откровенным голодом глазах – можно было прочесть ответ.
Фейлон сглотнул. Сглотнул, инстинктивно отбрасывая за спину тяжелые черные пряди… это точно его кошмар… не могло быть в жизни подобного…
Или – могло?
В конце концов, ни в одном из его снов Асами не напоминал об их незаконченном деле.
К горлу подкатил страх. Противный липкий страх… а еще вернулись воспоминания. Воспоминания об очень многом и в первую очередь – о том поцелуе, что они разделили в ночь, когда его так легко заманили в ловушку… когда он, забыв про все, бросился к умирающему отцу.
И о руках Асами, которые сжимали, гладили и ласкали все, до чего добрались.
И о взгляде Асами, о полыхающем в глазах голоде… совсем как сейчас… но он же не…
– Я не возьму тебя силой, – с легкой усмешкой произнес японец, когда Фейлон – сам того не сознавая – отступил в самый дальний угол комнаты.
Если не силой – то этому ублюдку вообще его не взять… в таком смысле.
Вот только этот ублюдок выглядел настолько уверенным… он что… он считает, что сможет… бред…
Фейлон зажмурился… безумие – закрывать глаза в присутствии врага… даже отводить взгляд нельзя, даже отвлекаться… тихие шаги по ковру… по нему можно и бесшумно пройти, он достаточно толстый… но якудза не захотел скрываться… не счел нужным. Застывшая тишина – наверное, кончился диск – и не забытый за восемь лет запах дорогого парфюма.
И сила, окружавшая Асами, сила и уверенность… и память… руки, сжимающие тело почти что подростка, губы, обещающие и уверяющие… Осторожные прикосновения и безжалостные объятия, страх и бунтующая кровь…
Наверное, он совсем рядом, и если вытянуть руку, то можно коснуться такого широкого, такого надежного плеча, обтянутого кашемировым пальто… коснуться груди, в которой в ту ночь так дико колотилось…
Нет!
Оба кинжала скользнули еще ниже, и ощущение смертоносной стали под пальцами вернуло уверенность. И хотя бы подобие самообладания.
– Не возьмешь силой? – голос был хриплым, и очень не хотелось думать о причинах. – Тогда убирайся. Никаким другим путем, – лезвия кольнули подушечки пальцев, – ты меня не получишь. Ну… если ты, конечно, не стал некрофилом…
Пальцы, чужие пальцы, мягко потянули прядь волос, кисточкой из собственных волос Фейлона провели по щеке, по подбородку, по губам… Бл***… как он сме…
– Мало? – мягко спросил вкрадчивый голос, и отчего-то подкосились колени. – Этой ночью ты возьмешь столько, сколько захочешь. Ты будешь ловить каждое мое прикосновение. Ты примешь меня… всего…
Ладони на лопатках, ладони на пояснице… и еще ниже… всего-то нужно – поднять руки и ударить. И все. Кем бы ни был Асами – не успеет.
Разве что бронежилет на нем…
Холодно. Когда руки выпустили из объятий – стало холодно…
– Разденься для меня… – попросил голос, вызвавший жар во всем теле.
Мерзавец… обычный наглый мерзавец… нет, даже Асами не способен так нагло заявиться и так нагло требовать… так не бывает, это просто сон, просто безумный кошмар…
И наяву он, Фейлон, никогда не подчинился бы, не стал бы расстегивать холодные пуговицы дрожащими пальцами, не стал бы даже движениями плеч избавляться от плотного шелка чеонгсама… это точно ночной кошмар.
Но ведь если это кошмар… значит, можно все?
… но если скинуть одежду – то Асами увидит ножи.
А может это быть явью?
Запястья стиснуты сильными ладонями, складки полуснятого одеяния впиваются в кожу – потому что спина прижата к стене, а сильное тело… врага… вжимается, вжимает, и горячие губы целуют правое плечо, вырывая негромкие всхлипы…
– Глупый, – шепчут горячие губы, и почему-то это звучит не обидно.
– Думаешь, я не знаю, что скрывается под этим роскошным шелком? – это точно сон… Асами не мог знать…
– За твоим… таким хрупким… таким обманчивым телом, – а может и мог…
– За твоим, – горячие губы пошлись по горлу, заставляя запрокинуть голову, скользнули по шее, – прекрасным лицом, – на мгновение запястья были выпущены на свободу, но этого хватило лишь на то, чтобы шелк одежд упал на пол. – За этими ухоженными волосами…
Будь он проклят… будь он проклят отныне и…
Губы, сухие и горячие губы, поцеловали его.
Голодные и уверенные, властные и подчиняющие.
Как тогда… когда он еще мог верить… когда мог мечтать, даже почти и не представляя себе, как это может быть между мужчинами…
Но сейчас он, Фейлон, изменился. Восемь лет спустя он знал, как ответить на этот поцелуй, как углубить – раз уж не получается перехватить инициативу, как…
Воздух обжигал холодом – хотя они оба уже задыхались, а в глазах Асами был ад. Огненный.
– Теперь ты действительно знаешь, зачем я здесь, – почти мурлыкал якудза, но за этими вкрадчивыми интонациями Фей ощущал тьму. – Ты перестал быть ребенком… беззащитным… невинным… Ты стал достойной наградой…
Наградой?!
Фейлон дернулся, но Асами вновь втянул его в поцелуй, поглощая сопротивление… и оставалось надеяться, что это действительно ночной кошмар.
Поцелуй, поцелуй, поцелуй… губы распухли, но всех этих поцелуев было мало, слишком мало, и Фейлон вновь и вновь выгибался в горячих руках, тянясь к чужому рту. Под пальцами были жесткие короткие волосы, так странно щекочущие ладонь, соски ныли от трения о такую жесткую ткань чужой одежды, и одежда мешала… и ее было так легко стянуть, обнажая сильное жаждущее тело. Еще мешали кинжалы, но руки Рюичи перехватили запястья, а язык Асами пробежал по линии вены на тонкой коже предплечья, скользнул по стали клинка, задевая ладонь, и Фей только тихо застонал от разнообразия самых мощных ощущений.
Непроницаемый глаза Асами смотрели прямо на него, и отвести взгляд было невозможно:
– Красивый, – прорычал мужчина. – Опасный, – и что-то в голосе вызывало дрожь по всему телу… – Мой. И эти кинжалы, – наверное, эта уверенность… обещание… – останутся с тобой. Останутся – даже тогда, когда я буду вбиваться в тебя… и когда ты будешь умолять меня брать тебя снова и снова…
Обещание…
А сил сопротивляться не было.
Было желание, но с сопротивлением оно не имело ничего общего.
Асами почти и не нежничал. Подхватил, дотащил до кровати, бросил – лицом вниз, заламывая руку за спину, навалился всем телом, и твердый член жестко упирался в поясницу.
– Попался? – насмешка в голосе заставила задрожать.
А ведь действительно – попался. Лидер триады в ловушке якудзы. Кошмар.
Но если это кошмар… да, просто ночной кошмар… значит, можно все…
– Время для игр прошло, – и с этим было невозможно спорить. – А прямо сейчас я просто хочу тебя оттрахать.
Высвободиться удалось – возможно, потому что его почти и не удерживали. Фейлон подтянул колени к груди, обернулся – Асами уверенно рылся в ящике тумбочки, вытащил крем для рук… да, тоже сойдет, какая разница…
Было страшно… его вообще никто… да он бы и не позволил…
Но это же Асами… разве с ним может быть… как-то иначе?
Фей покорно встал на колени, вцепился в простынь… скользкие пальцы раздвинули ягодицы, коснулись входа… страшно… и невозможно отказаться… он не сможет… он хочет… как же долго… почему…
Больно. Не сказать, что невыносимо, но… а ведь это всего один палец… но ведь можно терпеть… это же Асами… так долго ждать… и почему он не понял раньше…
Уверенные прикосновения, жесткие и умелые… о-о-ох… Асами…
– Хочешь меня? – отозвался на его стон насмешливый голос.
Будь он проклят… будь проклят отныне и…
– Да… – палец исчез, и это заставило почти скулить… пока ко входу не прижалась горячая крупная головка члена Асами. – Пожалуйста…
Чужие руки сильно сжали бедра, раздвигая ягодицы, а потом Асами резко и жестко толкнулся вперед. Целиком. Фейлон выгнулся, крича, руки подломились, и он уткнулся в подушки, пытаясь заглушить скулящие звуки в ворохе ткани. Больно, как же больно, как…
Каждое движение. Снова. Боль. Острая, тянущая, жесткая. Как же это…
И горячая ладонь Асами, обхватившая его опавшую плоть.
Боль и удовольствие.
Медленные, глубокие толчки и уверенные движения ладони.
Пустота – когда Асами отстраняется – и горячее растяжение изнутри.
Боль и наслаждение…
Наверное, иначе с ним нельзя… это же Асами… когда с ним было иначе… его ночной кошмар… и можно все…
В какой-то момент Фейлон попытался приподняться на руках – и закричал, когда сильный толчок буквально впечатал его в постель… и в этом крике боли уже не было.
Голод, дикий голод, животная страсть, яростное желание отдаваться, принадлежать… вырвавшийся на волю древний инстинкт…
– Чего… ты хочешь… Фей?
Он… он хочет… он заставляет просить…
– Скажи же мне…
Нет… нет… он не… не будет…
Ноги раздвинулись сильнее – от очередного толчка, но этих медленных, размеренных движений было мало. Слишком мало… ублюдок… японский ублюдок… убью…
– Силь…нее!
Безжалостный удар – со всей силы, и огненная молния по оголенным нервам.
– Так?.. – тихий шепот за плечом. Левым.
Ублюдок… ночной кошмар…
– Да… – удалось выдохнуть на очередном ударе, – да!
«Это неправильно…»
Жесткая ладонь и пронзающие удары, волны огня по телу, кровь из прокушенной руки, боль, боль и самое дикое, самое животное, самое невыносимое наслаждение, и стоны – за плечом, и крики – которые невозможно сдержать, и… и… и…
***
Конец.
Боль. Ненависть. Стыд.
Тяжелое тело, прижимающее к постели, сонный протестующий шепот, властная рука, из-под которой было так трудно выскользнуть…
Асами Рюичи. Убийца. Убийца, убивший его отца и брата.
Его любовник. Его кошмар.
Человек, который… который заставил принадлежать… нет, который обладал. Фейлона никто не заставлял… он сдался сам… и сам умолял…
Предатель.
А человек, предавший семью… что может быть… более мерзким?
Асами ведь даже катану бросил… а у него оставались кинжалы.
Человек без чести. Позор семьи. Предатель. Ничтожество.
Ничтожество…
И это не сон…
***
Бывают дни, когда рассвет не прогоняет темноту, и, наверное, никакое солнце не сможет этого сделать – ведь тьма затаилась в сердце, окутала душу и заволакивает взгляд тяжелой пеленой.
Он мог… он должен был… он… он не подумал…
Самый давний кошмар, кошмар, преследовавший его восемь лет… он опоздал, а То успел… белый ковер и черные пряди – среди алых пятен… он опоздал, а То выстрелил точнее... невнятные просьбы не умирать – и затихающее биение сердца под его ладонью…
И бесполезно перебирать пальцами длинные пряди мертвого шелка, потому что они никогда больше не взметнутся тяжелым водопадом, никогда не обрушатся на грудь, никогда…
Давний кошмар, который не мог повториться.
Чистое лезвие катаны… даже странно, почему ее не коснулась кровь, залившая весь ковер…
Почему, мой прекрасный дракон, почему?!
Лучше бы ты убил меня…
И, наверное, бесполезно отводить с безупречного лба длинную челку – все равно она больше никогда не будет мешать взгляду по-тигриному желтых глаз…
Восемь лет… держать себя, молчать, зная, что иначе он не сдержится, ведь тогда, в ту ночь только чудо удержало его от изнасилования…
И, наверное, бесполезно шептать тому, кто уже ушел, то, что никогда не говорил раньше… и бесполезно объяснять что-то тому, кому уже нет дело до оправданий… и все равно…
– Я хотел, чтобы ты просто желал меня – вопреки своей ненависти. Я хотел, чтобы никакие преграды не имели для тебя значения… Я хотел, чтобы ты сам, только сам, забыв про положение, про семью, про гордость и честь – отдался мне. Я хотел… я хотел рассказать тебе все на рассвете… когда ты бы проснулся в моих руках… проснулся.
И, наверное, бесполезно задавать вопросы – в пустоту, в никуда, и бесполезно спрашивать – благоговейно касаясь побелевших губ, крыльев тонкого носа, безупречно-хрупких скул…
И молиться, не важно – кому, просто молиться, чтобы это был просто кошмар, чтобы он сейчас проснулся… проснулся.
И, наверное, не спросить – невозможно…
– Всего один рассвет… неужели ты не мог подождать?
End
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума